Стихотворения - [7]

С последним нищим заодно

И в праздник мы говели.

Ещё б мой жалкий жребий сносен был,

Но с бесталанной

Я всю семью похоронил…

От скорби и от боли

Без них для горького меня

И радости скончались;

Чуждалась бедного родня,

Соседи удалялись.

Пришлось с могилою родных

Навеки распроститься

И горевать среди чужих

С пустой сумой пуститься.

И люди мирных деревень,

Живя без нужд, не знают,

Что вся мне жизнь есть черный день

Иль, зная, забывают.

4 сентября 1830

Кокенское поле.

(Песня)

На что ты, сердце нежное,

Любовию горишь?

На что вы, чувства пылкие,

Волнуетесь в груди?

Напрасно, девы милые,

Цветёте красотой,

Напрасно добрых юношей

Пленяете собой, —

Когда обычьи строгие

Любить вас не велят,

Когда сердца холодные

Смеются, други, вам.

Любовь, любовь чистейшая,

Богиня нежных душ!

Не ты ль собою всех людей

Чаруешь и живишь?

Сердца, сердца холодные,

Не смейтеся любви!

Она — и дев, и юношей

Святыня и кумир.

5 сентября 1830

Близ Славяносербска.

(Кольцо) (Песня)

Я затеплю свечу

Воска ярого,

Распаяю кольцо

Друга милова.

Загорись, разгорись,

Роковой огонь,

Распаяй, растопи

Чисто золото.

Без него для меня

Ты ненадобно;

Без него на руке —

Камень на сердце.

Что взгляну — то вздохну,

Затоскуюся,

И зальются глаза

Горьким горем слез.

Возвратиться ли он?

Или весточкой

Оживит ли меня,

Безутешную?

Нет надежды в душе…

Ты рассыпься же

Золотой слезой,

Память милова!

Невредимо, черно,

На огне кольцо,

И звенит по столу

Память вечную.

20 сентября 1830

(Сельская пирушка)

Ворота тесовы

Растворилися,

На конях, на санях,

Гости въехали;

Им хозяин с женой

Низко кланялись,

Со двора повели

В светлу горенку.

Перед спасом святым

Гости молятся;

За дубовы столы,

За набранные,

На сосновых скамьях

Сели званые.

На столах кур, гусей

Много жареных,

Пирогов, ветчины

Блюда полные.

Бахромой, кисеёй

Принаряжена,

Молодая жена,

Чернобровая,

Обходила подруг

С поцелуями,

Разносила гостям

Чашу горькова;

Сам хозяин за ней

Брагой хмельною

Из ковшей вырезных

Родных подчует;

А хозяйская дочь

Мёдом сыченым

Обносила кругом

С лаской девичьей.

Гости пьют и едят,

Речи гуторят:

Про хлеба, про покос,

Про старинушку;

Как-то бог и господь

Хлеб уродит нам?

Как-то сено в степи

Будет зелено?

Гости пьют и едят,

Забавляются

От вечерней зари

До полуночи.

По селу петухи

Перекликнулись;

Призатих говор, шум

В темной горенке;

От ворот поворот

Виден по снегу.

21 сентября 1830.

(Песня старика)

Оседлаю коня,

Коня быстрого,

Я помчусь, полечу

Легче сокола.

Через поля, за моря,

В дальню сторону…

Соловей (Подражание Пушкину)

Пленившись розой, соловей

И день и ночь поёт над ней;

Но роза молча песням внемлет,

Невинный сон её объемлет…

На лире так певец иной

Поёт для девы молодой;

Он страстью пламенной сгорает,

А дева милая не знает —

Кому поёт он? отчего

Печальны песни так его?..

(1831)

Видение Наяды

Взгруснуть как-то мне в степи однообразной.

Я слёг

Под стог,

И, дремля в скуке праздной,

Уснул; уснул — и вижу сон:

На берегу морском, под дремлющей сосною,

С унылою душою,

Сижу один; передо мною

Со всех сторон

Безбрежность вод и небо голубое —

Всё в сладостном ночном покое,

На всё навеян лёгкий сон.

Казалось, море — небеса другие,

Казались морем небеса:

И там и здесь — одни светила золотые,

Одна лазурь, одна краса

В объятьях дружбы дремлет.

Но кто вдали, нарушив тишину

Уснувшую волну

Подъемлет и колеблет?

Прелесная нагая

Богиня синих вод —

Наяда молодая;

Она плывёт,

Она манит, она манит

К себе на грудь мои объятия и очи…

Как сладострастный гений ночи,

Она с девичьей красотой,

Являлась вся сверх волн нагой

И обнималася с волной!..

Я с берегов, я к ней…И — чудо! — достигаю.

Плыву ль, стою ль, не потопаю.

Я с ней! — её я обнимаю,

С боязнью детскою ловлю

Её приветливые взгляды;

Сжимаю стан Наяды,

Целую и шепчу: "Люблю!"

Она так ласково ко мне главу склонила;

Она сама меня так тихо обнажила,

И рубище моё пошло ко дну морей…

Я чувствовал, в душе моей

Рождалась новая, невидимая сила,

И счастлив был я у её грудей…

То, от меня притворно вырываясь,

Она, как дым сгибаясь, разгибаясь,

Со мной тихонько в даль плыла;

То, тихо отклонив она меня руками,

Невидима была;

То долго под водами

Напевом чудным песнь поёт

То, охватив меня рукою,

Шалит ленивою водою

И страстный поцелуй даёт;

То вдруг, одетые в покров туманной мглы

Идём мы в воздухе до дремлющей скалы,

С вершины — вновь в морскую глубину!

По ней кружимся, в ней играем,

Друг друга, нежась, прижимаем

И предаёмся будто сну…

Но вспыхнула во мне вся кровь,

Пожаром разлилась любовь;

С воспламенённою душою —

Я всю её объемлю, всю обвил…

Но миг — и я от ужаса остыл:

Наяда, как мечта, мгновенно исчезает;

Коварное мне море изменяет —

Я тяжелею, я тону

И страсть безумную кляну;

Я силюсь всплыть, но надо мною

Со всех сторон валы встают стеною;

Разлился мрак, и с мрачною душою

Я поглощён бездонной глубиной…

Проснулся: пот холодный

Обдал меня…

"Поэзия! — подумал я, —

Твой жрец — душа святая,

И чистая, и неземная!"

(1831)

Домик лесника

В темном лесе, за рекой

Стоит домик небольшой,

С двумя светлыми окнами,

С распашными воротами.

Под замком те ворота,

И калитка заперта —

Чтоб не вшел туда рогатый,

Леший страшный и косматый;

Чтоб не вшел туда упырь,

Ни проезжий богатырь.

Кто ж живет тут одиноко,

От жилья кругом лалеко?

Рыболов ли небогатый?

Иль разбойник бородатый?

В нем спасается мольбой,

С сундуками и казной,

Лесной староста, с женою,