Стихотворения - [64]

Как морем, не повеет лосю,

И молочайному прокосью,

В пырей и цепкую липушу,

Он отрыгнет лесную душу

И запрокинет в синь копыта?

Взгляните на меня — изрыты

Мои виски и лба отроги,

Как берега родной Мологи

Опосле вырубки кудрей,

Ресниц, березовых бровей

И губ с рябиновой краснинкой,

Что пели вещею волынкой,

Но чаще тайное шептали!

Теперь цыганкою без шали,

Без янтарей на смуглой шее

Молога сказками мелеет…

Так я, срубив сердечный дуб

С гнездом орлиным на вершине,

Стал самому себе не люб,

И лишь песками по морщине

Сползают слезы, роя ямы

От глаз до скул, как берег Камы,

Косые ливни! Я виновен

До черной печени и крови,

Что крик орла и бурю крыл

В себе лежанкой подменил,

Избою с лестовкой хлыстовской.

И над империей петровской,

С балтийским ветром в парусах,

Поставил ворогу на страх

Русь Боголюбского Андрея! —

Но самоварная Рассея,

Потея за фамильным чаем,

Обозвала меня бугаем,

Николушкой и простецом,

И я поверил в ситный гром,

В раскаты чайников пузатых, —

За ними чудились закаты

Коринфа, царства Монтесумы

И протопопа Аввакума

Крестообразное горелье —

Поэту пряное похмелье

Живописать огнем и красью!..

Как с ягуаром, с красной властью,

Мороз в костях и волос дыбом,

Я правил встречу и за глыбой

Державы царской спрятал сердце,

Чтобы глухой овечьей дверцей

Казать лишь горб да шерсти пястку

Широкой жизни, впрягшей сказку

В стальные крылья пятилетий!

Пятидесятый год отметил

Зарубкою косяк калитки

В тайник, где золотые слитки

И наговорных перлов короб

С горою песенных узоров,

Художника орлинный норов

Когтить лазурь и биться с тучей

Я схоронил в норе барсучьей…

И мозг, как сторож колотушкой,

Теленькал в костяной избушке:

Молчи! Волшебные опалы

Не для волчат в косынках алых! —

Они мертвы для Тициана,

И роза Грека Феофана

Благоухает не для них! —

Им подавай утильный стих,

И погремушка пионера

Кротам — гармония и вера! —

Так мозг за костяным прилавком,

Где разномысленная давка,

Привалы Да и табор Нетов,

Бубнил купцом, а не поэтом

Со мной иным, чей парус бродит

В поэзии, ища угодий

И голубых материков.

Он пробудился не от слов,

Не от ночного ку-ка-ре-ку,

А зубы в зубы к человеку

Поставленный железной волей

Эпохи, что рычит от боли,

Как лев, и ласточкой щебечет,

Суля весну и плеск поречий,

Когда свирепый капитал

Уйдет во тьму к чертям на бал!

Я пробудился вешне-громным

И ягуаром разьяренным

Рычу на прошлого себя,

Впиваясь в зори октября

Новорожденными глазами!

Мои стихи — плоты на Каме

Несут сосновый перезвон,

Как в дни, когда был явью сон,

И жизнь казалася нетленной,

Заморской феей иль сиреной,

Поющей в гроте из коралла, —

Она в базальты уплывала

За прялкою вздремнуть часок,

Чтоб после косы на песок

И на уступы ожерелья

Бросать с певучего похмелья!

Мои стихи — полесный плот,

Он не в бездомное отчален,

А к берегам, где кормчим Сталин

Пучину за собой ведет

И бурями повелевает,

Чтоб в молодом советском крае,

Где свежесть волн и крик фрегатов,

Ущербных не было закатов,

Как ржавых листьев в октябре,

Меж тем как прахом на костре

Пожитки смерти догорают!

Я от зимы отчалил к маю

У нив цветущих бросить снасти,

Где солнце пролетарской власти

Нагую грудь не опалит, —

Она испытана, как щит,

Разувереньем и булатом

Перед Кремлем — могучим братом

Склоняет сердце до земли:

Прости иль умереть вели!

1934. Колпашево

Из письма А.Н. Кравченко (Вторая половина июня 1934 г. Колпашево)

…Иногда собираюсь с рассудком и становится понятным, что меня нужно поддержать первое время, авось мои тяжелые крылья, сейчас влачащиеся по земле, я смогу поднять. Моя муза, чувствую, не выпускает из своих тонких перстов своей славянской свирели. Я написал, хотя и сквозь кровавые слезы, но звучащую и пламенную поэму. Пришлю ее тебе. Отдай перепечатать на машинке, без опечаток и искажений, со всей тщательностью и усердием, а именно так, как были напечатаны стихи, к титульному листу которых ты собственноручно приложил мой портрет, написанный на Вятке на берегу с цветами в руках — помнишь? Вот только такой и должна быть перепечатка моей новой поэмы. Шрифт должен быть чистый. Не размазанный лилово, не тесно строчка от строчки, с соблюдением всех правил и указаний авторской рукописи и без единой опечатки, а не так, как, как были напечатаны стихи — О чем шумят седые кедры —, что, как говорил мне Браун, и прочитать нельзя, и что стало препятствием к их напечатанию и даже вызвало подозрение в их художественности. Всё зависит от рукописи и как ее преподнесешь. Прошу тебя запомнить это и потрудиться для моей новой поэмы, на которую я возлагаю большие надежды. Это самое искреннейшее и высоко зовущее мое произведение. Оно написано не для гонорара и не с ветра, а оправдано и куплено ценой крови и страдания. Но всё, повторяю, зависит от того, как его преподнести чужим, холодным глазам. Если при чтении люди будут спотыкаться на каждом слове и тем самым рвать ритм и образы, то поэма обречена на провал. Это знают все поэты. Перепечатка не за спасибо и не любительская стоит недорого. Текста немного. Лучше всего пишущая машинка, кажется, системы ундервуд. Прежде чем отдавать печатать, нужно спросить и систему машинки, а то есть ужасные, мелкие и мазаные. Отнюдь не красным шрифтом — лучше всего черным. Всё это очень серьезно…