И снова ты пойдешь, избранный мной левит,
И в мире голос твой не даром прозвучит.
Зерно любви в сердца глубоко западет;
Придет пора, и даст оно роскошный плод.
И человеку той поры недолго ждать,
Недолго будет он томиться и страдать.
Воскреснет к жизни мир… Смотри, уж правды луч
Прозревшим пламенем сверкает из-за туч!
Иди же, веры полн… И на груди моей
Ты скоро отдохнешь от муки и скорбей".
Сказала… И потом сокрылася она,
И пробудился я, взволнованный, от сна.
И Истине святой, исполнен новых сил,
Я дал обет служить, как прежде ей служил.
Мой падший дух восстал… И утесненным вновь
Я возвещать пошел свободу и любовь…
<1846>
Le poete doit etre un protestant sublime
Du droit et de l'humanite.
A. Barbier {*}
{* Поэт должен быть возвышенным мятежником во имя права и человечности.
О. Барбье (франц.). — Ред.}
Кто не страдал святым страданьем,
Кто горьких слез не проливал,
Томимый тщетным ожиданьем
Увидеть вечный идеал;
Кто на покой и наслажденья
Души тревоги променял;
В пророков истины каменья
В угодность черни кто бросал;
Кто равнодушно видел муки,
Стон слышал брата своего
И в ком цепей тяжелых звуки
Не пробуждали ничего;
Кто сам, преданья раб послушный,
Готов оковы был носить
И вопли сердца малодушно
В забавах света заглушить, -
Тот не поймет твоих созданий,
Любовью дышащих святой,
И в жизнь иную упований
Не разделить ему с тобой!
И много их в толпе найдется,
Злых, фарисеев и глупцов,
Живущих мыслями отцов,
В ком речь твоя не отзовется;
Но ты иди прямой дорогой,
Привычной, смелою стопой;
Когда в душе сокровищ много,
Не расточай их пред толпой;
Но будь гонимых утешитель,
Врагам озлобленным прости
И верь, что встретишь, как Спаситель,
Учеников ты на пути.
Но будет время… пронесутся
Дни бедствий, горя и тревог;
Жрецы Ваала ужаснутся,
Когда восстанет правды бог!
Навеки в мире водворится
Священной истины закон,
И гордых власть пред ним смирится,
И смолкнет ненависть племен.
. . . . . . . .
. . . . . . . .
Да, верь: любви и примиренья
Пора желанная придет,
И мир, прозрев, твое ученье
Тогда великим назовет.
<1846>
Прости, прости, настало время!
Расстаться должно нам с тобой;
Белеет парус мой, и звезды
Зажглися в тверди голубой.
О, дай усталой головою
Еще на грудь твою прилечь,
В последний раз облить слезами
И шелк волос, и мрамор плеч!
А там расстанемся надолго…
Когда же мы сойдемся вновь,
Дитя! в сердцах, быть может, холод
Заменит прежнюю любовь!
Быть может, дерзко всё былое
Тогда мы вместе осмеем,
Хотя украдкой друг от друга
Слезу невольную прольем…
Прости же, друг! Полна печали
Душа моя… Но час настал,
И в путь нетерпеливым плеском
Зовет меня сребристый вал…
<1846>
(Виардо Гарсии)
Fille de la douleur, harmonie, harmonie, -
Langue que pour l'arnour inventu le genie,
Qui nous vint d'ltalie et qui lui vint
des cieux.
Alfred Musset {*}
{* Дочь страдания — гармония, гармония! Язык, который гением изобретен
для любви, дар, который мы получили от Италии, а она — от неба. Альфред
Мюссе (франц.). — Ред.}
Нет! не забыть мне вас, пленительные звуки,
Как первых сладких слез любви мне не забыть!
Когда внимал я вам, в груди смирялись муки,
И снова был готов я верить и любить!
Мне не забыть ее… То жрицей вдохновенной,
Широколиственным покрытая венком,
Она являлась мне… и пела гимн священный,
А взор ее горел божественным огнем…
То бледный образ в ней я видел Десдемоны,
Когда она, склонясь над арфой золотой,
Об иве пела песнь… и прерывали стоны
Унылый перелив старинной песни той.
Как глубоко она постигла, изучила
Того, кто знал людей и тайны их сердец;
И если бы восстал великий из могилы,
Он на чело ее надел бы свой венец.
Порой являлась мне Розина молодая
И страстная, как ночь страны ее родной…
И, голосу ее волшебному внимая,
В тот благодатный край стремился я душой,
Где всё чарует слух, всё восхищает взоры,
Где вечной синевой блистает неба свод,
Где свищут соловьи на ветвях сикоморы
И кипариса тень дрожит на глади вод!
И грудь моя, полна святого наслажденья,
Восторга чистого, вздымалась высоко,
И отлетали прочь тревожные сомненья,
И было на душе спокойно и легко.
Как друга после дней томительной разлуки,
Готов я был весь мир в объятья заключить…
О! не забыть мне вас, пленительные звуки,
Как первых сладких слез любви мне не забыть!
<1846>
Страдал он в жизни много, много,
Страдал он в жизни много, много,
Но сожаленья не просил
У ближних, так же как у бога,
И гордо зло переносил.
А было время — и сомненья
Свои другим он поверял,
Но тщетно… бедный не слыхал
От брата слова утешенья!
Ему сказали: "Молод ты,
Остынет жар в крови с летами,
Исчезнут пылкие мечты…
Так точно было прежде с нами!"
Но простодушно верил он,
Что не напрасны те стремленья,
И прозревал он в отдаленьи
Священной истины закон.
Ему твердили с укоризной,
Что не любил он край родной;
Он мир считал своей отчизной
И человечество — семьей!
И ту семью любил он страстно
И для ее грядущих благ
Истратить был готов всечасно
Избыток юных сил в трудах.
Но он любимым упованьям
Пределы всюду находил
В стране рабов слепых преданья,
И жажды дел не утолил!
И умер он в борьбе бесплодной,
Никто его не разгадал;
Никто порывов не узнал
Души люб_я_щей, благородной…
Считали все его пустым,
И только юность пожалели;
Когда ж холодный труп отпели,
