Стихотворения и поэмы - [60]

Шрифт
Интервал

Начало ранней редакции поэмы (НМ, 1927, № 11), в окончательный текст не вошедшее:

ЗЕЛЕНАЯ ЛИРИКА
Летом — прекрасно!
Ни вши,
Ни снежка,
Выше колен
Знаменитые гачи,[66]
Бредень — на плечи,
Под «же» — корешка,[67]
И —
На протоку рыбачить.
Если плашкетам
Удача далась,
Если сумели
Местечко нащупать, —
Бьется в мотне
Золотистый карась,
Синий налим
И крылатая щука.
Жизнь на протоке
Сыта и тиха…
Ляжешь к костру,
Убаюканный ленью.
Тихо и вкусно
Воркует уха,
Тихо и кротко
Воркует теченье.
Луг за протокой
И пышен и ал:
Тлеет и пышет
Цветочное благо!
Смотришь —
И кажется.
Кто разбросал
Национальные флаги…
ИСПОРЧЕННАЯ БИОГРАФИЯ
Так протекала бы
Скромная жизнь,
Если не этот бы
Случай проклятый,
Если в судьбу мою
Не ввяжись Сам —
Генерал-губернатор!
Кто-то
И где-то
Калечил жену.
Лирик по сердцу,
Грабастая глыбу,
Бью я —
Без промаху…
Н-ну… и ну…
Глаз оказался
Выбит…
Город Иркутск
Удивительно мал:
Утром
Сморкнетесь —
Звучит до заката.
Тут обо мне
Впервые узнал
Сам генерал-губернатор.
Ну, так повестка!
Повестку прочел
И, пораздумав…
Не поднял перчатки.
Нет, я не струсил,
Я пред-по-чел
Лучше уж
Не встречаться.
Зимнее небо
Роняет снег,
Летнее небо —
Звездные свечи;
Что же может
Простой человек?
Маленький человечек?!
НЕБОЛЬШОЙ ДИАЛОГ И БОЛЬШИЕ ДЕЛА
Но губернатор
Был не поэт.
Он был сторонник
«Твердых позиций».
Ну, если так,
Почему бы и «нет»?
Можно сразиться!
На губернаторе
Синий сюртук,
По сюртуку —
Горизонт из медалей.
«Здравствуйте!»
— «Здравствуйте,
Милый друг!»
(Давно, говорит,
Не видались.)
Старый барон
Был сугубо суров.
Главное — глазки:
Не смотрит,
А… греет!
«Ну-с, — говорит, —
Ты…
        из жидов?.»
— «Нет, — говорю, —
Из…
Евреев».
Тут, невозможно
Гремя и трубя,
Стал он
Описывать круги.
«Да я те-е-ебе!
Да я
Из те-бя
Сделаю
Кугель!»
Вступление, предпосланное поэме в беловой рукописи 1928 г
Стоит лирически
Только вздохнуть,
Стоит в раздумии оглядеться, —
Дверь —
               нараспашку
и кошкой —
                         на грудь
Это вот самое:
Милое детство.
Критик — с подходом
Скажет опять:
«И-де-оло-гия,
                           жили получше»,
Ой, не хотел бы я
Вам пожелать
Такое благополучье!..
ГЛАВА 1

После строфы 5 в рукописи и в БР:

Что говорить!
Посмотрите: как все —
Лошадь!
Под плетью,
Под ношею —
Лошадь
Мечтает
О лучшем овсе,
Извозчик —
О лучшей лошади.
ГЛАВА 2

После строфы 1 в рукописи:

Как-то проснулся,
Глянул — сосна,
И растерялся сразу.
Я — на сосну:
И не сосна,
А белоснежная ваза?!
Я — к тополям,
Я — на поля, —
И не могу
                     надивиться:
Вижу: стоят мои тополя
Все, как один, —
В рукавицах?!
Я — на дома:
И — не до-ма!
Бабушки в чепчиках белых!
Патриархальная зима?!
Чтоб ты
Сгорела!
За ночь
И ветер
И стужу скрутя,
Утро дремало
На перьях метели,
Спокойное,
                     как дитя
                                      в колыбели.

После строфы 1 в БР:

В наших окраинах
Еще бубенец
С полным гражданством
Бубнит на морозе,
И расчертили дорогу вконец
Серебряные полозья.

После строфы 3 в рукописи:

Ах, золотое начало!
Ах,
Неповторимые зимние танцы
Пёхом,
             на санках
                                и на коньках
Тащат ребята
Удобные ранцы.
Славно ребятам,
Тепло! Светло!
Мне и неладно
И грустно.
Слезы текут,
А ты — в стекло
Стоишь, пятачок приплюснув.
Взрослым — наверно бы,
Кинулся пить,
А у парнишки
Утеха иная:
Выскочу — стерва!
И ну лупить!..
А за что?
Не знаю…

После строфы 5 в рукописи следовал текст, на первых трех строфах которого М. Горький сделал помету: «Плохо звучит»:

Вечером — бронзовой
Дремой объят
Терем многооконный.
Чайками — ставни,
И на закат
Окна горят,
Как иконы.
Ночью — библейская красота!
Синее и густое.
Домик,
             над домиком высота.
Домик —
              под высотою.
Вы понимаете:
                          бок о бок —
Небо чуть-чуть повыше.
И может быть, здесь
Квартирует бог,
И только на время
Вышел.
И не его ли
Это нога
Мнет снеговую жизнь?
Ночь…
                   рафинированные снега.
Ночь…
                ювелирная высь.
Звездной казны
Золотистый мороз
Кружится весь —
До копейки.
В домике полночь.
И — вроде звезд —
В домике канарейки.
Спит караульный
С морозом в усах.
Тишь снеговым горностаем.
В домике тихо.
Как в небесах:
Тетя — считает!
Право — расход,
Лево — приход.
Ручку… и в книгу.
И больше
                  ни слова.
Смотрит на счеты
Китайский кот
С усами сторожевого.
Блещут клычки
У китая в усах,
Чудятся мыши
В костяшках китаю.
В домике тихо,
Как в небесах:
Тетя считает.
Даст же всевышний
Такую лафу
Дьявольскому творенью!
Стерва я буду,
Если в шкафу
Меньше чем пуд
Варенья!
_____
Не пил мой батя
Ни серу,
Ни бром.
Это не козыри
В нашей касте.
В бороду руку —
И серебро
Перебирает в кассе.
Дескать, учесть,
Дескать, подчесть, —
Все до единой вычесть.
Чудится бате:
— Пять или шесть?
Сколько у тети тысяч?!
Трудно родителю
Без пера.
Ходит, седую крошит,
Брюки в гармошку,
Гармошка в спираль
Крутится на галоши.
Старая крыса
Старалась не зря.
Боже спаси, напротив.
Словом, короче говоря —
Я попадаю
К тете.

После строфы 5 в тексте БР:

Вор не узнает,
А родственник — да.
Ну, так из этого видно:
Знал мой папаша
До гроша всегда —
Теткины злыдни.
Старая крыса… и т. д.
ГЛАВА 3

Окончание в тексте О (1929, № 4) (оно было впоследствии зачеркнуто в рукописи):

Встал я
Над телкой,
А слезы — в ручьи, —
Если бы так человека жалели! —
Стал я
Над телкой,
А слезы мои
Сыпятся

Еще от автора Иосиф Павлович Уткин
О том, как бабка советский хворост уберегла

Стихотворение о бдительной бабке, которая помогла пограничникам задержать нарушителя советской границы.


Избранная лирика

В сборник вошли наиболее известные стихотворения Иосифа Павловича Уткина (1903–1944). Написанные поэтом в разные годы, они увлекают искренностью чувств лирического героя. В стихах — отражение судьбы поколения, ровесников XX века, и собственного жизненного пути.О чем бы ни писал поэт, его стихи отличаются искренностью, жизнелюбием, задушевностью. Через всю свою недолгую жизнь Иосиф Уткин пронес верность Родине и любимой женщине:Только вам я всем сердцем и внемлю,Только вами я счастлив и был:Лишь тебя и родимую землюЯ всем сердцем, ты знаешь, любил.


Повесть о рыжем Мотэле, господине инспекторе, раввине Исайе и комиссаре Блох

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Стихотворения и поэмы

В книге широко представлено творчество поэта-романтика Михаила Светлова: его задушевная и многозвучная, столь любимая советским читателем лирика, в которой сочетаются и высокий пафос, и грусть, и юмор. Кроме стихотворений, печатавшихся в различных сборниках Светлова, в книгу вошло несколько десятков стихотворений, опубликованных в газетах и журналах двадцатых — тридцатых годов и фактически забытых, а также новые, еще неизвестные читателю стихи.


Белорусские поэты

В эту книгу вошли произведения крупнейших белорусских поэтов дооктябрьской поры. В насыщенной фольклорными мотивами поэзии В. Дунина-Марцинкевича, в суровом стихе Ф. Богушевича и Я. Лучины, в бунтарских произведениях А. Гуриновича и Тетки, в ярком лирическом даровании М. Богдановича проявились разные грани глубоко народной по своим истокам и демократической по духу белорусской поэзии. Основное место в сборнике занимают произведения выдающегося мастера стиха М. Богдановича. Впервые на русском языке появляются произведения В. Дунина-Марцинкевича и A. Гуриновича.


Стихотворения и поэмы

Основоположник критического реализма в грузинской литературе Илья Чавчавадзе (1837–1907) был выдающимся представителем национально-освободительной борьбы своего народа.Его литературное наследие содержит классические образцы поэзии и прозы, драматургии и критики, филологических разысканий и публицистики.Большой мастер стиха, впитавшего в себя красочность и гибкость народно-поэтических форм, Илья Чавчавадзе был непримиримым врагом самодержавия и крепостнического строя, певцом социальной свободы.Настоящее издание охватывает наиболее значительную часть поэтического наследия Ильи Чавчавадзе.Переводы его произведений принадлежат Н. Заболоцкому, В. Державину, А. Тарковскому, Вс. Рождественскому, С. Шервинскому, В. Шефнеру и другим известным русским поэтам-переводчикам.


Лебединый стан

Объявление об издании книги Цветаевой «Лебединый стан» берлинским изд-вом А. Г. Левенсона «Огоньки» появилось в «Воле России»[1] 9 января 1922 г. Однако в «Огоньках» появились «Стихи к Блоку», а «Лебединый стан» при жизни Цветаевой отдельной книгой издан не был.Первое издание «Лебединого стана» было осуществлено Г. П. Струве в 1957 г.«Лебединый стан» включает в себя 59 стихотворений 1917–1920 гг., большинство из которых печаталось в периодических изданиях при жизни Цветаевой.В настоящем издании «Лебединый стан» публикуется впервые в СССР в полном составе по ксерокопии рукописи Цветаевой 1938 г., любезно предоставленной для издания профессором Робином Кембаллом (Лозанна)