Стихотворения и поэмы - [41]

Щек своих незаемную свежесть,

Блеск и гордость своей простоты.

А не сдали, склоняясь над делом,

Ни твои ни осанка, ни рост.

И журчит по плечам твоим белым

Золотая поэзия кос.

Если б слово такое имелось —

Передать так, как есть, без затей,

Этот взгляд, эту робкую смелость

Как на тройке летящих бровей!..

Да, не с песней неслась, не на тройке

Красоты твоей русская быль.

Было всё: и больничная койка,

И этапов кандальная пыль,

Казематов подземные своды…

А когда (это помню уж сам)

Бородатые люди свободы

По сибирским скрывались лесам,

На снегу, на серебряном ложе,

Целя в подлую власть Колчака,

Припадала к ружейному ложу

Молодая, от гнева, щека!..

Но и в белое логово целясь,

Не менялась душа твоих глаз:

Та же тихая русская прелесть

Из-под шапки глядела на нас.

И такой же, во всем обаянье

Самобытной своей красоты,

И сегодня под звуки баяна

Над землянкой склоняешься ты.

Перерывы солдатского боя

Переливами песен полны:

За гармоникой бредят тобою

Загорелые руки войны…

Как же так: и тюремную участь,

И войну, и нужду, может быть,

Глаз твоих голубая живучесть,

Не померкнув, могла победить?!

Не такой ли ты просто породы?

Не таких ли ты просто кровей?

Уже не в недрах ли русских — природа

Неподкрашенной силы твоей?

Не одна ли роса оросила

И тебя, и родные края?

И, как самое имя «Россия»,

Не извечна ли прелесть твоя?

1943

205. ГОРОД

Москва… как много в этом звуке

Для сердца русского слилось!

А. Пушкин

Вот он, древний, родной и великий,

В эту зимнюю ночь — нелюдим!

Над трубою фабричною лихо,

По-гусарски закрученный дым.

Колокольни Ивановой каска

И под снегом, как будто дремля,

До бровей заметенная сказка —

Златоглавая сказка Кремля.

Сколько мыслей, и чувств, и волнений

Вызывает в душе этот в, ид!

Небо, влажное от умиленья,

Как художник, на город глядит.

Но и небо мне кажется тусклым:

Эту славных веков благодать

Можно только, пожалуй, на русском,

На родном языке передать!

1943

206. МОСКВЕ

Немало в столице я прожил,

И трудно тебя мне узнать!

Ты стала красивей и строже,

Как смерть повидавшая мать.

В глазах еще отзвуки боли,

Суровый излом у бровей;

Но веет и силой и волей

От русской печали твоей.

Скупей на слова и в нарядах,

Ты стала щедрей на дела;

Ты строгий, хозяйка, порядок

В квартире своей навела!

Как будто за каждой вещицей,

Тобою упущенной, вдруг

Мог снова ожить, притаиться

Тобой пережитый недуг.

1943

207. 19 ДЕКАБРЯ 1943

В бурке черной и крылатой,

Как и прежде впереди,

Генерал-майор Доватор, —

В эту горестную дату

Ты у гвардии — в груди.

Мы тебя не только помним,

Мы в боях твоим путем,

По лесам ли брянским темным,

По тропинкам ли укромным,

В рейд, в разведку — мы идем.

Славы, добытой когда-то,

Корпус твой не растерял.

Боевым путем солдата

Нас ведет, как вел когда-то,

Крюков — храбрый генерал.

Мы проходим. И за нами,

Как орел над головой,

Над днепровскими волнами,

Над десницкими волнами

Вьется шелковое пламя

Нашей славы боевой!

1943

208. ПОСЛУШАЙ МЕНЯ

Послушай меня: я оттуда приехал,

Где, кажется, люди тверды как гранит,

Где гневной России громовое эхо,

Вперед продвигаясь, над миром гремит.

Где слева — окопы, а справа — болота,

Где люди в соседстве воды и гранат

Короткие письма и скромные фото,

Как копии счастья, в планшетах хранят.

Здесь громкие речи, товарищ, не в моде,

Крикливые песни совсем не в ходу,

Любимую песню здесь люди заводят —

Бывает — у смерти самой на виду!

И если тебя у костра попросили

Прочесть, как здесь принято, что-то свое —

Прочти им, без крика, стихи о России,

О чувствах России к солдатам ее,

Как любят их дети, как помнят их жены…

И станут тебе моментально слышны

И снег и деревья — весь слух напряженный

Овеянной стужей лесной тишины.

И как бы при звуках родной им трехрядки,

Словам твоей правды поверив не вдруг,

Веселый огонь молодой переглядки,

Искрясь, облетит их внимательный круг.

И кто-то дровец, оживляясь, подбросит,

И кто-то смущенно оправит ружье,

И кто-то любимую песню запросит,

И кто-то тотчас же затянет ее…

В холодных порядках серебряной чащи

Осыплется пепел с верхушек седых:

Как будто простое солдатское счастье

Горячим дыханьем коснется и их.

А русская песня, что с кривдой не в мире,

Пойдет между тем замирать на лету,

Потом, разрастаясь всё шире и шире,

Как храбрый разведчик, уйдет в темноту.

Январь 1944

209. МОРЯК В КРЫМУ

Моряк вступил на крымский берег

Легко и весело ему!

Как рад моряк! Он ждал, он верил

И вот дождался: он в Крыму!

В лицо ему пахнуло мятой,

Победой воздух напоен.

И жадно грудью полосатой,

Глаза зажмурив, дышит он.

А южный ветер треплет пряди

Волос, похожих на волну,

И преждевременную гладит

Кудрей моряцких седину.

Как много видел он, как ведом

Ему боев двухлетний гул!

Но свежим воздухом победы

Сегодня он в Крыму вздохнул.

И автомат, как знамя, вскинув,

Моряк бросается вперед.

— Туда, где флотская святыня!

— Где бой!

— Где Севастополь ждет!!

Апрель 1944

210. «Лампы неуверенное пламя…»

Лампы неуверенное пламя.

Непогодь играет на трубе.

Ласковыми, нежными руками

Память прикасается к тебе.

К изголовью тихому постели

Сердце направляет свой полет.

Фронтовая музыка метели

О тебе мне, милая, поет.

Ничего любовь не позабыла,

Прежнему по-прежнему верна:

Ранила ее, но не убила

И не искалечила война.

Помню всё: и голос твой, и руки,

Каждый звук минувших помню дней!

В мягком свете грусти и разлуки