Стихотворения и поэмы - [7]

Как знаю этот сладкий холод,

что расправляет нам крыла!

…Я пальцем Божиим приколот

к доске случайного стола…

(Бабочка)

* * *

Пятая книга стихов поэта «Покуда живы» продолжает тему и «Случайного дома» (только время уже послевоенное), и «Прохожего» (только место действия уже не столько город, сколько провинция). Речь в стихах идет не об авторе, и повествование часто ведется не от первого лица. Время, когда писалась книга — 1952–1956 гг. Первая ее часть, в которую вошли проблемные стихи, сюжеты которых подсмотрены автором в провинции, озаглавлена «В дальнем районе» (№ 189–198) и претендует на некоторую широкую панораму существования послевоенной страны, которая покуда еще жива. Речь в стихах идет о самой будничной, повседневной, народной, так сказать, жизни со всеми ее трудностями, недостатками, нехватками, положительными и отрицательными персонажами. Этакий критический реализм конца сороковых — начала пятидесятых годов двадцатого века. Основной пафос книги понятен и объясним: народ вернулся с войны — а как он живет, этот народ, после своей великой победы!

Когда все кончилось победой,

и не в кого уже стрелять;

когда все стало песней спетой

(не дай бог петь ее опять!);

когда, сменив парадный китель

на зависевшийся пиджак,

помылся в бане победитель,

в военкомат сходил и в жакт;

когда вернулся в цех завода,

когда вернул свою жену,

когда гитару из комода

достал и вспомнил старину…

(Победитель)

Появление в эту эпоху новой волны «критического реализма» вполне объяснимо, тем более, что вскоре мощный толчок ему дает смерть Сталина. У всех накопилось много того, что хотелось бы, наконец, обдумать, рассказать, выкрикнуть. И хотя перед нами книга в основном лирических стихов, но герои стихов — «люди из народа», будь то девочка-киномеханик («В метель», № 189), или старый учитель («Учитель», № 193), или цыганский табор, заблудившийся среди русских деревень («Последний табор», № 194), или крестьянин, вернувшийся с войны («Победитель», № 190), или его односельчанин, пришедший из лагеря («Распахнуты ворота», «Хозяин»; № 196, 197). И чисто стилистически в стихах этого времени господствуют «некрасовские» интонация и размер (не один Глеб Семёнов грешил этим). Иногда автор сбивается на стиль «агитатора-горлана-главаря», даже не брезгует «лесенкой» Маяковского в некоторых стихах, хотя чаще слышится перекличка с Исаковским и Твардовским.

Во второй и третьей частях книги «Покуда живы» стилистика стихов резко меняется. Опять идет разговор от имени автора, то есть автор совпадает (и теперь уже навсегда) с лирическим героем, а повествовательная, «сюжетная» линия уходит из поэзии Глеба Семёнова (и тоже навсегда). Но при этом гражданский пафос из стихов не только не исчезает, а наоборот, скорее усиливается во второй («Покуда живы») и третьей («Вечер встречи») частях книги, где разговор все чаще обращается к больным темам недавнего прошлого и настоящего. Пессимистичен взгляд поэта на общество, причем не только на свое — отечественное, но и на мировое, в котором он различает только:

…гул перенаселенной глухоты

сквозь ужас воспаленного величья.

(Мир)

И, может быть, потому автор беседует в своих стихах с близкими ему людьми, с друзьями, учениками[10], родными, собратьями по перу, щедро посвящая им стихи этой книги. Начинается вторая часть обращением к Леониду Агееву, поэту, ученику и младшему собрату по перу Гл. Семёнова (№ 199), вскоре следует посвящение Борису Слуцкому (№ 201), с которым автор был дружен, затем — посвящение матери (№ 204), еще дальше стихотворение «Вечер встречи» (№ 208), на сей раз обращенное к поэту, ученику и другу Владимиру Британишскому, далее — очень жесткие стихи и снова посвященные поэту, но — предыдущего поколения, а именно Ольге Берггольц, и в этих стихах идет спор об эпохе, которую с таким энтузиазмом строили предшественники, и в которой пришлось жить и страдать им самим, и поколению Глеба Семёнова, и его ученикам.

Разлинован и расскрещен

сытым пафосом годовщин

твой — всю душу продувший — ветер.

(Ольге Берггольц)

И, наконец, кончается книга стихами, обращенными к Марине Цветаевой (№ 217–221).

Хотелось бы отметить еще несколько особенностей книги «Покуда живы». В ней на фоне обязательного для Глеба Семёнова лирического полотна появляются несколько стихотворений остро публицистических, злых, блестяще написанных. Таковы «Зависть» (№ 214), «Песни» (№ 215), «Плакат» (№ 216). Если к тому, что уже было сказано выше, прибавить очень важную подробность, а именно, что в этой книге Глеб Семёнов снова (впервые, после юношеских стихов) обращается к теме деревни, Родины и России (№ 200, 205, 206), то можно сделать вывод, что книга явилась предтечей нового периода творчества поэта, который начинается в конце 1950-х годов и идет по нарастающей до самых последних стихов, оборванных ранней смертью.

Книга «Год спокойного солнца» состоит из двадцати пяти стихотворений и одной поэмы. Название выбрано очень удачно. В стихах переплетается тема природы с темой нежности и любви. Напряженный драматизм — столь характерный для остальных книг Глеба Семёнова и являющийся непременным и обязательным условием того, чтобы лирическое стихотворение состоялось — в этой книге отсутствует. Все держится на тонкой, прозрачной, дрожащей гармонии, которая объединяет стихи, разные по времени написания и по стилистике. Ничто их не утяжеляет, нет в них неразрешимых, давящих душу драм, любовных коллизий. Лишь ирония кое-где разнообразит сюжеты и облегчает разрешение спорных вопросов и «мировых проблем». Книга полна благодарности природе, жизни, любви.