Стихотворения и поэмы - [18]

перепетой не раз

                                  и не пять,

я кружил поэтической белкой

и хочу кружиться опять.

Эта тема

                 сейчас

                              и молитвой у Будды

и у негра вострит на хозяев нож.

Если Марс,

                    и на нём хоть один сердцелюдый,

то и он

             сейчас

                         скрипит

                                            про то ж.

Эта тема придёт,

                                  калеку за локти

подтолкнёт к бумаге,

                                          прикажет:

                                                            – Скреби!  —

И калека

                  с бумаги

                                   срывается в клёкоте,

только строчками в солнце песня рябит.

Эта тема придёт,

                                  позвони́тся с кухни,

повернётся,

                       сгинет шапчонкой гриба,

и гигант

                  постоит секунду

                                                  и рухнет,

под записочной рябью себя погребя.

Эта тема придёт,

                                  прикажет:

                                                      – Истина!  —

Эта тема придёт,

                                  велит:

                                             – Красота!  —

И пускай

                  перекладиной кисти раскистены  —

только вальс под нос мурлычешь с креста.

Эта тема азбуку тронет разбегом  —

уж на что б, казалось, книга ясна!  —

и становится

                         – А  —

                                          недоступней Казбека.

Замутит,

                 оттянет от хлеба и сна.

Эта тема придёт,

                                  вовек не износится,

только скажет:

                             – Отныне гляди на меня!  —

И глядишь на неё,

                                     и идёшь знаменосцем,

красношёлкий огонь над землёй знаменя.

Это хитрая тема!

                                  Нырнёт под события,

в тайниках инстинктов готовясь к прыжку,

и как будто ярясь

                                   – посмели забыть её!  —

затрясёт;

                 посыпятся души из шкур.

Эта тема ко мне заявилась гневная,

приказала:

                  – Подать

                                       дней удила!  —

Посмотрела, скривясь, в моё ежедневное

и грозой раскидала людей и дела.

Эта тема пришла,

                                   остальные оттёрла

и одна

             безраздельно стала близка.

Эта тема ножом подступила к горлу.

Молотобоец!

                       От сердца к вискам.

Эта тема день истемнила, в темень

колотись  – велела  – строчками лбов.

Имя

        этой

                 теме:

……!

1922–1933

Во весь голос Первое вступление в поэму

Уважаемые

                       товарищи потомки!

Роясь

            в сегодняшнем

                                          окаменевшем г….,

наших дней изучая потёмки,

вы,

       возможно,

                           спросите и обо мне.

И, возможно, скажет

                                          ваш учёный,

кроя эрудицией

                                вопросов рой,

что жил-де такой

                                  певец кипячёной

и ярый враг воды сырой.

Профессор,

                      снимите очки-велосипед!

Я сам расскажу

о времени

                    и о себе.

Я, ассенизатор

                              и водовоз,

революцией

                       мобилизованный и призванный,

ушёл на фронт

                              из барских садоводств

поэзии —

                  бабы капризной.

Засадила садик мило,

дочка,

             дачка,

                         водь

                                  и гладь —

сама садик я садила,

сама буду поливать.

Кто стихами льёт из лейки,

кто кропит,

                         набравши в рот —

кудреватые Митрейки,

                                мудреватые Кудрейки —

кто их к чёрту разберёт!

Нет на прорву карантина —

мандолинят из-под стен:

«Тара-тина, тара-тина,

т-эн-н…»

Неважная честь,

                                  чтоб из этаких роз

мои изваяния высились

по скверам,

                       где харкает туберкулёз,

где б… с хулиганом

                                        да сифилис.

И мне

             агитпроп

                                в зубах навяз,

и мне бы

                    строчить

                                     романсы на вас —

доходней оно

                           и прелестней.

Но я

          себя

                    смирял,

                                   становясь

на горло

                 собственной песне.

Слушайте,

                    товарищи потомки,

агитатора,

                    горлана-главаря.

Заглуша

                 поэзии потоки,

я шагну

                 через лирические томики,

как живой

                      с живыми говоря.

Я к вам приду

                             в коммунистическое далеко́

не так,

             как песенно-есененный провитязь.

Мой стих дойдёт

                                  через хребты веков

и через головы

                              поэтов и правительств.

Мой стих дойдёт,

                                  но он дойдёт не так, —

не как стрела

                             в амурно-лировой охоте,

не как доходит

                           нумизмату стёршийся пятак