Стихотворения - [21]

Дни одиночества текли,

Как дни невольника. Печали,

Как глыбы гробовой земли,

На грудь болезненно упали.

Мне тяжко было. Тщетно я

В пустыне знойного страданья

Искал струи воспоминанья:

Горька была мне та струя!

Она души не услаждала,

А жгла, томила и терзала.

Хотя бы слез ниспал поток

На грудь, иссохшую в печали;

Но тщетно слез глаза искали,

И даже плакать я не мог!

Но были дни: в душе стихало

Страданье скорби. Утро дня

В душевной ночи рассветало,

И жизнь сияла для меня.

Мечтой любви, мечтой всесильной

Я ниспускался в мрак могильный,

Труп милый обвивал руками,

Сливал уста с ее устами

И воплем к жизни вызывал.

И жизнь на зов мечты являлась,

В забвенье страсти мне казалось —

Дышала грудь, цвели уста

И в чудном блеске открывалась

Очей небесных красота…

Я плакал сладкими слезами,

Я снова жил и жизнь любил,

И, убаюканный мечтами,

Хотя обманом счастлив был.

1845

ТРИ ВЗГЛЯДА [106]

Когда ты взглянешь на меня

Звездами жизни и огня —

Твоими черными глазами:

Глубоко в грудь твой взор падет,

Забьется сердце и замрет,

Как будто птичка под сетями.

Но новый взгляд твоих очей, —

И в тот же миг в груди моей

Цветок надежды расцветает:

И светит сердцу свет сквозь тьму,

И сладок милый плен ему,

И цепи милые лобзает.

Но что ж, когда в твоих глазах

Сквозь тучи, в молнийных огнях

Любовь заблещет роковая?

О сердце, сердце! Этот взгляд

Осветит блеском самый ад

И разольет блаженство рая…

1846

ОПРАВДАНИЕ [107]

Толпа любовь мою винит,

И между тем она согласна,

Что мной избранная прекрасна.

О чем же буйная шумит?

Ужели чувство — преступленье?

Ужели должен я просить,

Как подаянья, позволенья

И ненавидеть, и любить?

«Она твоею быть не может!»

Я знаю сам и не хочу

Покой души ее тревожить,

И чувство в сердце заключу.

Сдержу желаний пылких волю,

Мятежный жар сомну в крови,

Но и в забвенье не позволю

Прорваться слову о любви.

И не узнает, не услышит

Она о тайне от меня —

Что ею только сердце дышит,

Что ею только мил свет дня.

Но для чего же мне неволить

Влеченье чистое мое

И молчаливо не позволить

Мне любоваться на нее?

Но для чего же мне украдкой

Волшебных взглядов не ловить,

Не услаждаться речью сладкой,

Дыханья уст ее не пить?..

О, сколько раз в толпе бесстрастной,

Томимый жаждой красоты,

Я. не сводил очей с прекрасной,

Лелея светлые мечты!

Сдержав тревожное дыханье,

Забыв себя, забыв людей,

Я погружался в созерцанье

Любви возвышенной моей.

Минуты чудные! Казалось,

Перед возвышенной душой

Мне небо света открывалось

С своею вечной красотой.

О, только лишь художник-гений,

Ловя чудесный идеал,

В часы божественных видений

Подобный образ создавал!

И помню я: как тополь стройный,

Во цвете лет, облечена

Красой и гордой, и спокойной,

Стояла царственно она.

Волнисто-чудной диадимой,

В гирлянде жемчуга и роз,

Вился изгиб неуловимый

Благоухающих волос.

Сияло мыслию высокой

Ее лилейное чело,

И все лицо, как день Востока,

И ясно было, и светло.

Во влаге блещущей эмали,

Под дымкой шелковых ресниц,

Глаза пленительно сияли

Красою северных зарниц.

И переменно отражались

На них мечты живой игрой:

То блеском полдня разгорались,

То в сумрак ночи погружались,

Блистая звездною слезой.

А эти розы щек живые!

А эти — прелесть, красота,

Любви созданье — огневые,

Нектарно-влажные уста!

Могучей силы чарованья

На них положена печать,

И может их одно лобзанье

И вдунуть жизнь, и жизнь отнять.

А плеч роскошные разбеги

В сиянье млечной белизны!

А груди пышной, полной неги,

Две чародейские волны!

В них жизнь всю полноту излила,

А прелесть формы обвела…

А страсти пламенная сила

Их горделиво подняла…

Все, все в ней было обольщенье,

И мне казалось, что она

Олимпа древнего явленье,

Героподобная жена[108]!

1846

МОЯ ЗВЕЗДА [109]

Ночь несчастий потушила

Свет живительного дня,

И отвсюду окружила

Мраком гибельным меня.

Без надежды на спасенье

Я блуждал во тьме ночной,

Вера гибла, гроб сомненья

Раскрывался предо мной.

. . . . . . .

. . . . . . .

. . . . . . .

. . . . . . .

Вдруг увитая лучами,

Мрачной ночи красота,

Воссияла пред очами

Неба новая звезда.

Лучезарною одеждой

Как царица убрана,

Умиленьем и надеждой

Взору светится она.

Очарован, околдован

Дивной прелестью лучей,

Жадно взор мой к ней прикован,

Сердце рвется встречу к ней…

О, гори передо мною,

Ненаглядная моя!

Для меня теперь с тобою

Ночь пленительнее дня!

1846

ХРАМ СЕРДЦА

Когда, покинув мир мечты,

В свое я сердце погружаюсь,

Я поневоле ужасаюсь

Его печальной пустоты.

Как храм оставленный в пустыни,

Оно забвенью предано,

Без фимиама, без святыни…

В нем все и дико, и темно!

Лишь ядовитый змей страданья

Ползет тропой воспоминанья

И на поблекшие цветы

Рано потерянного счастья

Отраву льет шипучей пастью

Во мраке скорбной темноты.

Везде печальные гробницы

Надежд и радостей былых,

И редко, редко луч денницы,

Как лепту, бросит свет на них.

А было время: чудным зданьем

Здесь возвышался жизни храм

И сладких чувств благоуханьем

Курился сердца фимиам.

Надежды чистого елея

Лампада дней была полна,

И все отрадней, все свежее

Горела счастием она.

Но миг — и все восколебалось!

Алтарь любви повержен в прах!

На опустевших ступенях

Воспоминанье лишь осталось.

И день и ночь оно с тоской

Чего-то ищет меж гробами,

И роет пепел гробовой,

И плачет горькими слезами.

1846

«Печальны были наши дни…» [110]

Печальны были наши дни;

В заботах жизни обиходной,

Как смутный сон, текли они