Стихотворения - [31]
Шрифт
Интервал
В тумане, который незыблемей клятвенных слов.
И саду теперь, как миражу, пропасть суждено
Имя для всех
Мелькает мотылек, петляет в воздухе пчела.
Все, им отпущенные, дни и ночи напролёт
Они свободны – груз имён крылатые тела
Не отягчает. Видно, нам покоя не даёт
Свобода безымянности, и потому подчас
И обескрыливает их жестокость наших рук.
А сами имена свои выносим напоказ,
Не понимая, что они пустой всего лишь звук.
О если б собственные имена людской язык
Отверг и в хоре тех, кому даны взамен имён
При сотворении плавник, копыто или клык,
Восславил бы единственное Имя всех времён.
Странствия
I
Вперегонки с барашками прибоя
Гоняют мальчуганы, и швыряются песком
Друг в друга, и высвобождают раковины
Из пересохшей тины – беззаботны,
Неугомонны, в блёстках брызг.
А солнце, вторя крикам детворы,
Пускает стрелы в пену гребней, но буруны
Отбрасывают их, ворча, на берег. Будь услышан,
Я мог бы их предостеречь: «Эй, малышня,
Играйте с мокрым псом, отыскивайте
Окатыши, отбеленные вечными стихиями,
Но есть предел, за коим лону вод
И ласковым наперсным водорослям
Не вздумайте доверить ваши гибкие тела —
Коварна и безжалостна морская бездна».
II
– И такова гримаса вечности,
Безбрежных вод, подвластных всем ветрам;
Раскинута парча золо́тных волн,
А гибкие подлунные ундины
Хохочут, потешаясь над любовью.
Зловещи завывания Стихии
Над белопенными волютами,
Терзая слух, вселяют ужас в души;
Смешение добра и зла подобно
Коварной нежности любовных уз.
Звонят колокола Сан-Сальвадора
Над зыбью отмелей, расцвеченных
Шафрановою россыпью созвездий.
О, Ваша Щедрость! Темных сил Стихия! —
Бездушная пучина древних чар.
По мановению ее плеча
Прилив с ладони берега стекает.
Успей прочесть посланье волн пока
Не сгинут в бездне грезы, страхи, страсть,
Как тот цветок, что унесен Стихией.
Не посягай, о, Просвещенный век,
На души. О, мелодии Карибов!
На суше да помянут отошедших
В подводный мир – в его глубинах тайных
Морские твари прозревают рай.
ІІІ
Родством нежнее кровного повязаны
С тобой, которая исходит светом
Нисшедшей, величаемой бурунами,
Небесной плоти в лоно вод, а волны
Как тропы странствий разбегаются
Передо мною по безбрежному простору
Враждебной к чужаку тесниной,
Где зыбки капители вихревых колонн,
И где по воле волн звезда ласкает
Звезду и мечутся лучи, пройдя,
Почувствовать твое предштурмово́е
Дыханье!
Но под гребнями буру́нов —
Не гибель, а пучина одиночества,
Над бездною звучат не погребальные,
А перевоплощенные распевы.
Позволь мне плыть, любовь, к тебе в тебе …
IV
Не выпадали счастья считанные дни
Нигде мне как ни в окоеме океана,
Когда над бездною вращали бездну крылья,
И мне ль не знать, что замкнут круг (над пальмами
Лагуны неизменный альбатрос), но суетные
Водовороты преодолевая, вечное
Течение любви, я верю, вынесет к тебе.
А если бы навязчивые ароматы
И неизбывное влечение однажды,
Как обещали и глаза, и губы, въяве
Свели нас вновь в обетованной гавани
Того заветного июньского расцвета —
Смогли б вернуть мы к новой жизни стебли
Соцветий и свирелей после роковых,
Столь гибельных приливов и отливов.
В словесной зашифрованности истинного
Единокровные отроги рифа из миражей
Моих предчувствий выступают, полночью
Объята грудь залива и открыта
Для недосказанного и хранимого
Моею памятью все годы одиночества
Среди безбрежной зоркой синевы —
В том изречении заключена разгадка,
Что есть ладья любви и весел лепестки.
V
Оцепеневшая в кромешной полночи,
Смиренная под леденящей белизной,
Обманчивая, словно лезвие, —
Оттенена тяжелым небом бухта.
– А кажется такою безобидною!
Бегучая оснастка наших сновидений
Пестрит лоскутными воспоминаниями
Бесстрастных звезд… Опутаны мы светом
Не одолеют силу притяжения – подвластны
Луне приливы и отливы, и любовь
И разочарование…
Ты говоришь мне:
«Управы на неё в подлунном мире нет!»
Но оба знаем, что не стоит уповать
И на могущество небес, которые
Песчинкам быстротечных жизней счет ведут.
«– А в остальном несведущие!» Нет ничего
На всех твоих блистательных покровах,
Напоминающего дерзкое пиратство.
Смирись и ты отныне с одиночеством.
Не знаю, что за призраки тебя тревожат,
Какие неизбывные виденья, но
Смирись, оставив снам желанный путь домой.
VI
Там замок леденяще величав
Встает в тумане перед мореходом,
И проявляют неуемный нрав
Течения под чуждым небосводом,
Навязчивый, как раковины зов,
Прибой, выплескиваясь вал за валом
На мыс из трюма огненной зари,
Дробится, растекается по скалам,
Буруны, что вздымались к небесам,
До зыби утихают в бухте – темный
Покинутый командою корабль
Глаза мне застит – странник Твой бездомный
И безымянный вправе ль я роптать
На то, что бездна поглощает имя
Пророка, но разносится помин
Царю волнами пенными Твоими.
Сирокко, дань собрав, сникает, день
На убыль поворачивает вскоре;
Нависший клиф, обвисший кливер – здесь
Свои законы всем диктует море —
А в штиль и красным словом не увлечь
Богиню, но хотя уста безмолвны,
Загадочной улыбкою она
Не даст забыть про штормовые волны —
Выдерживая курс на Бэлла Айл,
Пройти под радугою с верой в чудо,
И откликом на «Весла враз суши!»
Возникнет белый остров ниоткуда.
Не вещее ли Слово дарит жизнь
Растениям в расселинах утесов? —
Оно же, как непонятый ответ,
И порождает череду вопросов.