Стихотворения, эпиграммы, басни, сказки, повести (1908 — октябрь 1917) - [26]

"У, чтоб те руки обломало!

Дите, сироточку, побоями сгубил!"

"Бил! — огрызнулся Клим. — Беда не в том, что бил!

Беда — что бил, как вижу, мало!"

* * *

Нововременскую прочтя на днях статейку,

Где, изнасиловав убогую идейку,

Сеченье воспевал какой-то подхалим,

Я ахнул: батюшки! Да это ж пишет… Клим!

СВЕЧА

"Хозяин! Пантелей Ильич! Гляди-ко… Волга…

Взбесилась, видит бог. И потонуть недолго.

А не потонем — все равно

Водой промочит все зерно".

Приказчик мечется, хлопочет.

А Пантелей Ильич, уставя в небо взор,

Дрожащим голосом бормочет:

"Святители! Разор!

Чины небесные, арханделы и власти!

Спасите от лихой напасти!

Я добрым делом отплачу…

Сведу в лампадах пуд елею…

Под первый праздничек свечу

Вот с эту мачту закачу…

И сотельной не пожалею!"

То слыша, говорит приказчик Пантелею:

"Ты это что ж, Ильич? Про мачту-то… всурьез?

Да где же ты свечу такую раздобудешь?"

"Молчи, дурак, — умнее будешь! —

Хозяин отвечал сквозь слез. —

Дай только вымолить скорей у неба жалость,

Чтоб я с моим добром остался невредим, —

А там насчет свечи мы после… поглядим…

Укоротим, пожалуй, малость!"

* * *

Читатель, за вопрос нескромный извини:

Скажи, ты помнишь ли те дни,

Когда везде толпы народа

Гудели, как шмели

У меда:

"Свобода!"

"Свобода!"

А дела до конца не довели.

На радостях, забыв о старом,

Обмякли перед вольным даром.

Читатель, ежли ты один из тех шмелей,

Сам на себя пеняй и сам себя жалей, —

А мне тебя не жаль. Польстившись на подарок,

Что заслужил, то получи:

Заместо сотенной свечи —

Копеечный огарок.

"НАТУРАЛИСТ"

"Эх ты, карманчик мой! Расти, голубчик, пухни!" —

Так губернаторский лакей

Мокей

Пред всею челядью бахвалился средь кухни.

"Что, ирод? Знать, опять с кого-нибудь содрал?"

"Вестимо!

Чужой целкач у нас не проплывет, брат, мимо.

Как вышло давеча. Проснувшись, генерал:

"Ну, что, брат? — эт-та мне, — в приемной много люду?"

"Порядком, — говорю, — набилось отовсюду".

"А ты, — и пальцем так изволил погрозить, —

Карман себе небось успел уж нагрузить?"

"Так точно, — говорю. — Греха таить не буду.

А только доложу: есть и для вас… "сюжет"…"

Тут барин мой, как был без брюк и без манжет,

К дверям-от — шасть, и к щелке — глазом.

"Где, говори скорей?"

"Вон… в шляпке с черным газом".

"Так… Недурна, хе-хе… Еще разок взгляну…"

А сам пустил слюну:

"Венера… истинно Венера…

Глаза потупила… Пикантная манера!

Не удержаться тут святому от греха.

Зачем пришла, Мокей?"

"Просить за жениха,

Что посадили вон намедни… землемера".

"За жениха, хе-хе… Ух, дьявол! Все забудь!

Видал, какая грудь?

Пусть не ломается, шепни, не будет дурой.

Скажи, что, дескать, я… что мы… не как-нибудь:

Облагорожены культурой!

Исполним, дескать, все… Мол, барин — холостяк,

И благодарность вся… пустяк:

Возьмем, хе-хе… натурой!"

1913 г.

* * *

За все свои дела волк отвечает шкурой.

Но этот самый вот "натуралист"-подлец

Попал в министры под конец.

И хоть при Керенском и был объявлен вором,

Но как сановникам еще была лафа,

То, вишь ты, для него "не подошла графа",

И этот аспид был отпущен прокурором.

1918 г.

УРОЖАЙ

Как у попа Ипата

Не борода — лопата.

Расправивши ее оплывшею рукой,

Печальных мужиков намедни

В конце обедни

Поп речью потчевал такой:

"Ох, вижу: в помыслах мирских погрязли все вы.

Не богомольцы вы весной.

Все только думки про посевы:

А не побил бы град, а не спалил бы зной.

Почто мятетеся и плачетеся векую?

Бог видит вашу скорбь и всю нужду людскую,

Казня и милуя нас, грешных, поделом.

Не судьи мы господней воле.

Идите же со мною в поле, —

На всходах отпоем молебен всем селом.

И ущедрит вас бог зерном по вашей вере,

И будет хорошо приходу и попу.

С вас много ль надо мне: с копенки по снопу,

Аль с закрома по мере".

* * *

Читатель, не мудри и зря не возражай.

Поп линию свою ведет примерно:

Помолится, и будет урожай —

У мужиков? Бог весть! А у попа — наверно.

УТЕШЕНИЕ

"… Лубок, приютившийся в получивших распространение баснях".

(Ликвидаторский "Луч", 13/IV, № 172.)

Средь суеты дневной и давки,

Изрядно разморясь от зноя и винца,

Уставились в окно иконной лавки

Два подозрительных каких-то молодца.

"Скажи, — гнусил один, — уж сделай одолженье…

Не зря болтаю, нет… Душевный, братец, зуд…

Ученый ты… Скажи, ты веришь в Страшный суд,

То-бишь, в загробное отмщенье?

Вот посмотри… в окне…

Изображенье…

Подумай, каково тем грешникам в огне!

Тебе не чудится их тел горелый запах?

Друг, если правда все, — ведь быть тебе и мне

у черта в лапах!"

"Потише ты… — скосив глаза с опаской вбок,

Ответил "друг" с брезгливой миной. —

Размяк!.. Пред чем размяк?.. Добро бы пред картиной —

А это же… простой лубок!"

* * *

О, меньшевистские кретины!

Вы — мастера писать волшебные картины.

Но мой пророческий, такой простой лубок

Без украшений и ретуши

Не зря на фабриках все знают назубок,

Брезгливо морщася от меньшевистской чуши.

Пройдет ли год, иль долгие года,

Но не уйдете вы, лакейские вы души,

Как не уйдут и ваши господа,

От беспощадного рабочего суда.

"СВОБОДА" ПЕЧАТИ (Из дневника)

С мигренью адскою проснулся поутру.

Всю ночь меня во сне (ты видишь сны, читатель?)

Тащил какой-то черт в какую-то дыру:

"Пожалуйте… в котел… мусью баснописатель!"

Все это — не к добру.

"Жена!"

"Ну что?!"

"Гляжу, как странно все сегодня:

Ты — с "Новым временем"!

"И буду с ним всегда!"