Стихотворения - [155]

2

Итак, проучившись всего год в женской семинарии Маунт Холиок, Эмили Дикинсон в 1848 г. вернулась в родной Амхерст (из соседнего Саут Хэдли) под отчий кров, чтобы больше не оставлять его надолго, а последние двадцать один год своей жизни не покидать его ни на один день.

Часто стихи рассматривают как комментарий к жизни поэта. Наоборот — жизнь поэта является комментарием к его стихам. К сожалению, мы очень мало знаем о жизни Эмили Дикинсон. Чуть ли не единственным источником сведений о ней являются ее письма. У нее есть стихотворение о какой-то нечаянной радости в ее жизни («Как если бы просила грош…»). Событие в стихотворении не называется, оно остается вне текста, приводятся только два развернутых сравнения, характеризующие это событие как неожиданное и очень значительное. Этим событием было первое письмо Т.У. Хиггинсона к ней (в ответ на ее послание), о чем мы не знали бы, если бы не сохранилась переписка между ними. Пример того, как тщательно она «зашифровывала» в стихах внешние (они же внутренние) события своей почти бессобытийной (по нашей мерке) жизни. Но дело не только в «тайнописи» именно этого поэта. Давно замечено: чем крупнее писатель, тем труднее проследить связь между фактами его жизни и творчества.

Амхерст в XIX веке был сельскохозяйственным центром, имевшим колледж. Консервативный в вопросах политики и религии, он на много миль отстоял от более либеральных Бостона и Кембриджа. Но он не был сонным болотом. В Амхерсте почти постоянно что-нибудь происходило — фестивали, ярмарки, выставки крупного рогатого скота.

Эмили Дикинсон, в отрочестве и юности ничуть не чуравшаяся городской жизни и шумных молодежных компаний, балов и загородных пикников, то есть ничем в своем поведении не отличавшаяся от девушек ее круга, став зрелым поэтом, в конце концов выключит себя из Амхерста фестивалей, ярмарок и выставок, чтобы сосредоточить внимание на событиях другого рода:

Все новости мои —

Лишь сводки, что весь день

Бессмертие мне шлет.

Все зрелища мои —

Сегодня и вчера —

Лишь Вечности полет…

(113/827)

Но между возвращением из Маунт Холиок и добровольно выбранным затворничеством пройдет достаточно времени и много чего еще случится в жизни Эмили Дикинсон, чтобы воспоминаний о случившемся ей хватило на всю оставшуюся жизнь.

Были не только развлечения в кругу подруг и молодых людей из конторы отца и колледжа; были и сердечные увлечения, секреты, волнения. В 1850 г. она писала школьной подруге: «Когда я мыла тарелки в полдень в этой нашей маленькой “моечной” комнатке, я услышала знакомый стук в дверь, и друг, которого я люблю так нежно, вошел и пригласил меня погулять с ним в лесу, в прекрасном тихом лесу, и мне так этого хотелось, но я сказала, что не могу, и он сказал, что расстроен — он так хотел погулять со мной…»[170]. Она хвасталась успехами: «Один мне признался — другой меня ненавидит! и еще есть один»[171].

Участвовала она и в светской жизни родителей. Поскольку ее отец был видным гражданином Амхерста и казначеем колледжа, он и его дети часто оказывались в центре всех значительных событий в городе. Их дом посещали и профессора, и деловые люди. Ежегодно Эдвард Дикинсон исполнял роль хозяина на чайном приеме после выпускного акта в колледже, к которому заранее готовили все необходимое женщины его семьи.

Успела она и попутешествовать — правда, главным образом в пределах родного штата. Первую поездку в Бостон, Кембридж и Ворчестер, в гости к родственникам, она совершила в десятилетнем возрасте. Когда в 1845 г. ее отца избрали в законодательное собрание штата, она снова побывала в Бостоне и даже забралась на купол штатного Капитолия. В 1851 г. она ездила к брату в Кембридж, где он учился в юридической школе Гарвардского университета. Осенью 1853 г. она гостила в Спрингфилде у друзей их семьи Холландов. Джосайя Холланд был врачом, литератором и соредактором (вместе с Сэмюэлом Боулзом) газеты «Спрингфилд Дейли Рипабликен», из которой Эмили Дикинсон всю жизнь будет узнавать новости о мире и людях и в которой будут напечатаны (анонимно) несколько ее стихотворений. С Элизабет Холланд, женой Джосайи, она подружится и будет переписываться до конца своих дней. Самой дальней и самой богатой впечатлениями поездкой была поездка с сестрой Лавинией в 1855 г. в Вашингтон и Филадельфию, когда их отца избрали в Конгресс США и он жил в столице. В октябре 1861 г. поэтесса навещала родственников в Миддлтауне в соседнем штате Коннектикут. Через три года у нее заболели глаза, и она вынуждена была обратиться к бостонскому офтальмологу. Четырежды она ездила в Бостон на лечение — в феврале и ноябре 1864 г. и в апреле и октябре 1865 г. Останавливалась она у двоюродных сестер в Кембриджпорте и ни с кем, кроме них и врача, не общалась. Психологически эти последние поездки дались с большим трудом. И больше она никогда не покидала Амхерста, да и за пределы отцовского дома не выходила. Этот дом все еще стоит на северной стороне Главной улицы, рядом с домом Остина. Два дома, большие и просторные, наполовину скрытые деревьями, возвышаются над дорогой. Не трудно понять привязанность Эмили к дому, к ее оранжерее, к ее солнечной комнате на втором этаже, к полого спускающемуся по склону саду, в котором все лето стоял «беззвучный шум». Дом был уютным… Родной дом, из которого уезжают и куда приезжают, это постоянно теряемый и вновь обретаемый Рай. Зачем рисковать и уезжать из него, хотя бы и ненадолго?