Стихотворения - [7]

1989

x x x

Когда я был счастливый там, где с тобой я жил, росли большие ивы, и топали ежи.

Всходили в мире зори из сердца моего, и были мы и море и больше никого.

С тех пор, где берег плоский и синий тамариск, в душе осели блестки солоноватых брызг.

Дано ль душе из тела уйти на полчаса в ту сторону, где Белосарайская коса?

От греческого солнца в полуденном бреду над прозою японца там дух переведу.

Там ласточки - все гейши обжили - добрый знак при Александр Сергейче построенный маяк.

Там я смотрю на чаек, потом иду домой, и никакой начальник не властен надо мной.

И жизнь моя - как праздник у доброго огня... Теперь в журналах разных печатают меня.

Все мнят во мне поэта и видят в этом суть, а я для роли этой не подхожу ничуть.

Лета в меня по капле выдавливают яд. А там в лиманах цапли на цыпочках стоят.

О, ветер Приазовья! О, стихотворный зов! Откликнулся б на зов я, да нету парусов,..

За то, что в порах кожи песчинки золоты, избави меня. Боже, от лжи и суеты.

Меняю призрак славы всех премий и корон на том Акутагавы и море с трех сторон!

1988

x x x

В лесу, где веет Бог, идти с тобой неспешно... Вот утро ткет паук - смотри, не оборви... А слышишь, как звучит медлительно и нежно в мелодии листвы мелодия любви?

По утренней траве как путь наш тих и долог! Идти бы так всю жизнь - куда, не знаю сам. Давно пора начать поклажу книжных полок и в этом ты права - раздаривать друзьям.

Нет в книгах ничего о вечности, о сини, как жук попал на лист и весь в луче горит, как совести в ответ вибрируют осины, что белка в нашу честь с орешником творит.

А где была любовь, когда деревья пахли и сразу за шоссе кончались времена? Она была везде, кругом и вся до капли в богослуженье рос и трав растворена.

Какое счастье знать, что мне дано во имя твое в лесу твоем лишь верить и молчать! Чем истинней любовь, тем непреодолимей на любящих устах безмолвия печать.

1990

x x x

Мы с тобой проснулись дома. Где-то лес качает кроной. Без движенья, без желанья мы лежим, обнажены. То ли ласковая дрема, то ли зов молитвоклонный, то ли нежное касанье невесомой тишины.

Уплывают сновиденья, брезжут светы, брызжут звуки, добрый мир гудит как улей, наполняясь бытием, и, как до грехопаденья, нет ни смерти, ни разлуки мы проснулись, как уснули, на диванчике вдвоем.

Льются капельки на землю, пьют воробышки из лужи, вяжет свежесть в бездне синей золотые кружева. Я, не вслушиваясь, внемлю: на рассвете наши души вырастают безусильно, как деревья и трава.

То ли небо, то ли море нас качают, обнимая, Обвенчав благословеньем высоты и глубины. Мы звучим в безмолвном хоре, как мелодия немая, заворожены мгновеньем, Друг во друга влюблены.

В нескончаемое утро мы плывем на лодке утлой, и хранит нас голубое, оттого что ты со мной, и, ложась зарей на лица, возникает и творится созидаемый любовью мир небесный и земной.

1989

ПЛАЧ ПО УТРАЧЕННОЙ РОДИНЕ

Судьбе не крикнешь: Чур-чура, не мне держать ответ! Что было родиной вчера, того сегодня нет.

Я плачу в мире не о той, которую не зря назвали, споря с немотой, империею зла,

но о другой, стовековой, чей звон в душе снежист, всегда грядущей, за кого мы отдавали жизнь,

С мороза душу в адский жар впихнули голышом: я с родины не уезжал за что ж ее лишен?

Какой нас дьявол ввел в соблазн и мы-то кто при нем? Но в мире нет ее пространств и нет ее времен.

Исчезла вдруг с лица земли тайком в один из дней, а мы, как надо, не смогли и попрощаться с ней.

Что больше нет ее, понять живому не дано: ведь родина - она как мать, она и мы - одно...

В ее снегах смеялась смерть с косою за плечом и, отобрав руду и нефть, поила первачом.

Ее судили стар и мал, и барды, и князья, но, проклиная, каждый знал, что без нее нельзя.

И тот, кто клял, душою креп и прозревал вину, и рад был украинский хлеб молдавскому вину.

Она глумилась надо мной, но, как вела любовь, я приезжал к себе домой в ее конец любой.

В ней были думами близки Баку и Ереван, где я вверял свои виски пахучим деревам.

Ее просторов широта была спиртов пьяней... Теперь я круглый сирота по маме и по ней.

Из века в век, из рода в род венцы ее племен Бог собирал в один народ, но божий враг силен.

И, чьи мы дочки и сыны во тьме глухих годин, того народа, той страны не стало в миг один.

При нас космический костер беспомощно потух. Мы просвистали свой простор, проматерили дух.

К нам обернулась бездной высь, и меркнет Божий свет... Мы в той отчизне родились, которой больше нет.

1992

"" ЦЕРКОВЬ В КОЛОМЕНСКОМ

Все, что мечтала услышать душа в всплеске колодезном, вылилось в возгласе: Как хороша церковь в Коломенском!

Знаешь, любимая, мы - как волхвы: в поздней обители где еще, в самом охвостье Москвы,радость увидели,

Здравствуй, царевна средь русских церквей, бронь от обидчиков! Шумные лица бездушно мертвей этих кирпичиков.

Сменой несметных ненастий и ведр дышат, как дерево. Как же ты мог, возвеличенный Петр, съехать отселева?

Пей мою кровушку, пшикай в усы зелием чертовым. То-то ты смладу от божьей красы зенки отвертывал.

Божья краса в суете не видна. С гари да с ветра я вижу: стоит над Россией одна самая светлая.