Стихотворения - [74]

Что можем знать, чему помочь?

Пускай хоть смерть понятней жизни,

Хоть погребальный факел – в ночь…

Пускай хоть в небе – Вера с нами

Смотри сквозь тучи: там она –

Развернутое ветром знамя,

Обетованная весна.

Февраль 1910

Голоса скрипок

Евг. Иванову

Из длинных трав встает луна

Щитом краснеющим героя,

И буйной музыки волна

Плеснула в море заревое.

Зачем же в ясный час торжеств

Ты злишься, мой смычок визгливый,

Врываясь в мировой оркестр

Отдельной песней торопливой?

Учись вниманью длинных трав,

Разлейся в море зорь бесцельных,

Протяжный голос свой послав

В отчизну скрипок запредельных.

Февраль 1910

На пасхе

В сапогах бутылками,

Квасом припомажен,

С новою гармоникой

Стоит под крыльцом.

На крыльце вертлявая,

Фартучек с кружевцом,

Каблучки постукивают,

Румяная лицом.

Ангел мой, барышня,

Что же ты смеешься,

Ангел мой, барышня,

Дай поцеловать!

Вот еще, стану я,

Мужик неумытый,

Стану я, беленькая,

Тебя целовать!

18 апреля 1910 – май 1914

Когда-то гордый и надменный…

Когда-то гордый и надменный,

Теперь с цыганкой я в раю,

И вот – прошу ее смиренно:

«Спляши, цыганка, жизнь мою».

И долго длится пляс ужасный,

И жизнь проходит предо мной

Безумной, сонной и прекрасной

И отвратительной мечтой…

То кружится, закинув руки,

То поползет змеей, – и вдруг

Вся замерла в истоме скуки,

И бубен падает из рук…

О, как я был богат когда-то,

Да всё – не стоит пятака:

Вражда, любовь, молва и злато,

А пуще – смертная тоска.

11 июля 1910

Где отдается в длинных залах…

Где отдается в длинных залах

Безумных троек тихий лёт,

Где вина теплятся в бокалах, –

Там возникает хоровод.

Шурша, звеня, виясь, белея,

Идут по медленным кругам;

И скрипки, тая и слабея,

Сдаются бешеным смычкам.

Одна выходит прочь из круга,

Простерши руку в полумглу;

Избрав назначенного друга,

Цветок роняет на полу.

Не поднимай цветка: в нем сладость

Забвенья всех прошедших дней,

И вся неистовая радость

Грядущей гибели твоей!..

Там всё – игра огня и рока,

И только в горький час обид

Из невозвратного далёка

Печальный ангел просквозит…

19 июля 1910

Сегодня ты на тройке звонкой…

Сегодня ты на тройке звонкой

Летишь, богач, гусар, поэт,

И каждый, проходя сторонкой,

Завистливо посмотрит вслед…

Но жизнь – проезжая дорога,

Неладно, жутко на душе:

Здесь всякой праздной голи много

Остаться хочет в барыше…

Ямщик – будь он в поддевке темной

С пером павлиньим напоказ,

Будь он мечтой поэта скромной, –

Не упускай его из глаз…

Задремлешь – и тебя в дремоте

Он острым полоснет клинком,

Иль на безлюдном повороте

К версте прикрутит кушаком,

И в час, когда изменит воля,

Тебе мигнет издалека

В кусте темнеющего поля

Лишь бедный светик светляка…

6 августа 1910

В неуверенном, зыбком полете…

В неуверенном, зыбком полете

Ты над бездной взвился и повис.

Что-то древнее есть в повороте

Мертвых крыльев, подогнутых вниз.

Как ты можешь летать и кружиться

Без любви, без души, без лица?

О, стальная, бесстрастная птица,

Чем ты можешь прославить творца?

В серых сферах летай и скитайся,

Пусть оркестр на трибуне гремит,

Но под легкую музыку вальса

Остановится сердце – и винт.

Ноябрь 1910

Без слова мысль, волненье без названья…

Без слова мысль, волненье без названья,

Какой ты шлешь мне знак,

Вдруг взбороздив мгновенной молньей знанья

Глухой декабрьский мрак?

Всё призрак здесь – и праздность, и забота,

И горькие года…

Что б ни было, – ты помни, вспомни что-то,

Душа… (когда? когда?)

Что б ни было, всю ложь, всю мудрость века,

Душа, забудь, оставь…

Снам бытия ты предпочла отвека

Несбыточную явь…

Чтобы сквозь сны бытийственных метаний,

Сбивающих с пути,

Со знаньем несказанных очертаний,

Как с факелом, пройти.

Декабрь 1911

Ветр налетит, завоет снег…

Ветр налетит, завоет снег,

И в памяти на миг возникнет

Тот край, тот отдаленный брег…

Но цвет увял, под снегом никнет…

И шелестят травой сухой

Мои старинные болезни…

И ночь. И в ночь – тропой глухой

Иду к прикрытой снегом бездне…

Ночь, лес и снег. И я несу

Постылый груз воспоминаний…

Вдруг – малый домик на поляне,

И девочка поет в лесу.

6 января 1912

Шар раскаленный, золотой…

Борису Садовскому

Шар раскаленный, золотой

Пошлет в пространство луч огромный,

И длинный конус тени темной

В пространство бросит шар другой.

Таков наш безначальный мир.

Сей конус – наша ночь земная.

За ней – опять, опять эфир

Планета плавит золотая…

И мне страшны, любовь моя,

Твои сияющие очи:

Ужасней дня, страшнее ночи

Сияние небытия.

6 января 1912

Сквозь серый дым от краю и до краю…

Сквозь серый дым от краю и до краю

Багряный свет

Зовет, зовет к неслыханному раю,

Но рая – нет.

О чем в сей мгле безумной, красно-серой,

Колокола –

О чем гласят с несбыточною верой?

Ведь мгла – всё мгла.

И чем он громче спорит с мглою будней,

Сей праздный звон,

Тем кажется железней, непробудней

Мой мертвый сон.

30 апреля 1912

Есть минуты, когда не тревожит…

Есть минуты, когда не тревожит

Роковая нас жизни гроза.

Кто-то на плечи руки положит,

Кто-то ясно заглянет в глаза…

И мгновенно житейское канет,

Словно в темную пропасть без дна…

И над пропастью медленно встанет

Семицветной дугой тишина…

И напев заглушенный и юный

В затаенной затронет тиши

Усыпленные жизнию струны

Напряженной, как арфа, души.

Июль 1912

Болотистым пустынным лугом…

Болотистым пустынным лугом

Летим. Одни.

Вон, точно карты, полукругом

Расходятся огни.