Стихотворения - [34]

Огонечки теплятся,

Прохожие крестятся,

И пахнет весной.

Ветерок удаленький,

Дождик, дождик маленький,

Не задуй огня!

В Воскресенье Вербное

Завтра встану первая

Для святого дня.

1-10 февраля 1906

Иванова ночь

Мы выйдем в сад с тобою, скромной,

И будем странствовать одни.

Ты будешь за травою темной

Искать купальские огни.

Я буду ждать с глубокой верой

Чудес, желаемых тобой:

Пусть вспыхнет папоротник серый

Под встрепенувшейся рукой.

Ночь полыхнет зеленым светом, –

Ведь с нею вместе вспыхнешь ты,

Упоена в волшебстве этом

Двойной отравой красоты!

Я буду ждать, любуясь втайне,

Ночных желаний не будя.

Твоих девичьих очертаний –

Не бойся – не спугну, дитя!

Но если ночь, встряхнув ветвями,

Захочет в небе изнемочь,

Я загляну в тебя глазами

Туманными, как эта ночь.

И будет миг, когда ты снидешь

Еще в иные небеса.

И в новых небесах увидишь

Лишь две звезды – мои глаза.

Миг! В этом небе глаз упорных

Ты вся отражена – смотри!

И под навес ветвей узорных

Проникло таинство зари.

12 февраля 1906

Сольвейг

Сергею Городецкому

Сольвейг прибегает на лыжах.

«Пер Гюнт»

Ибсен.

Сольвейг! Ты прибежала на лыжах ко мне,

Улыбнулась пришедшей весне!

Жил я в бедной и темной избушке моей

Много дней, меж камней, без огней.

Но веселый, зеленый твой глаз мне блеснул –

Я топор широко размахнул!

Я смеюсь и крушу вековую сосну,

Я встречаю невесту – весну!

Пусть над новой избой

Будет свод голубой –

Полно соснам скрывать синеву!

Это небо – твое!

Это небо – мое!

Пусть недаром я гордым слыву!

Жил в лесу, как во сне,

Пел молитвы сосне,

Надо мной распростершей красу.

Ты пришла – и светло,

Зимний сон разнесло,

И весна загудела в лесу!

Слышишь звонкий топор? Видишь радостный взор,

На тебя устремленный в упор?

Слышишь песню мою? Я крушу и пою

Про весеннюю Сольвейг мою!

Под моим топором, распевая хвалы,

Раскачнулись в лазури стволы!

Голос твой – он звончей песен старой сосны!

Сольвейг! Песня зеленой весны!

20 февраля 1906

Ты был осыпан звездным цветом…

Г. Гюнтеру

Ты был осыпан звездным цветом

Ее торжественной весны,

И были пышно над поэтом

Восторг и горе сплетены.

Открылось небо над тобою,

Ты слушал пламенный хорал,

День белый с ночью голубою

Зарею алой сочетал.

Но в мирной безраздумной сини

Очарованье доцвело,

И вот – осталась нежность линий

И в нимбе пепельном чело.

Склонясь на цвет полуувядший,

Стремиться не устанешь ты,

Но заглядишься, ангел падший,

В двойные, нежные черты.

И, может быть, в бреду ползучем,

Межу не в силах обойти,

Ты увенчаешься колючим

Венцом запретного пути.

Так, – не забудь в венце из терний,

Кому молился в первый раз,

Когда обманет свет вечерний

Расширенных и светлых глаз.

19 марта 1906

Прошли года, но ты – всё та же…

Я знал ее еще тогда,

В те баснословные года.

Тютчев

Прошли года, но ты – всё та же:

Строга, прекрасна и ясна;

Лишь волосы немного глаже,

И в них сверкает седина.

А я – склонен над грудой книжной,

Высокий, сгорбленный старик, –

С одною думой непостижной

Смотрю на твой спокойный лик.

Да. Нас года не изменили.

Живем и дышим, как тогда,

И, вспоминая, сохранили

Те баснословные года…

Их светлый пепел – в длинной урне.

Наш светлый дух – в лазурной мгле.

И всё чудесней, всё лазурней –

Дышать прошедшим на земле.

30 мая 1906

Ангел-хранитель

Люблю Тебя, Ангел-Хранитель во мгле.

Во мгле, что со мною всегда на земле.

За то, что ты светлой невестой была,

За то, что ты тайну мою отняла.

За то, что связала нас тайна и ночь,

Что ты мне сестра, и невеста, и дочь.

За то, что нам долгая жизнь суждена,

О, даже за то, что мы – муж и жена!

За цепи мои и заклятья твои.

За то, что над нами проклятье семьи.

За то, что не любишь того, что люблю.

За то, что о нищих и бедных скорблю.

За то, что не можем согласно мы жить.

За то, что хочу и не смею убить –

Отмстить малодушным, кто жил без огня,

Кто так унижал мой народ и меня!

Кто запер свободных и сильных в тюрьму,

Кто долго не верил огню моему.

Кто хочет за деньги лишить меня дня,

Собачью покорность купить у меня…

За то, что я слаб и смириться готов,

Что предки мои – поколенье рабов,

И нежности ядом убита душа,

И эта рука не поднимет ножа…

Но люблю я тебя и за слабость мою,

За горькую долю и силу твою.

Что огнем сожжено и свинцом залито –

Того разорвать не посмеет никто!

С тобою смотрел я на эту зарю –

С тобой в эту черную бездну смотрю.

И двойственно нам приказанье судьбы:

Мы вольные души! Мы злые рабы!

Покорствуй! Дерзай! Не покинь! Отойди!

Огонь или тьма – впереди?

Кто кличет? Кто плачет? Куда мы идем?

Вдвоем – неразрывно – навеки вдвоем!

Воскреснем? Погибнем? Умрем?

17 августа 1906

Есть лучше и хуже меня…

Есть лучше и хуже меня,

И много людей и богов,

И в каждом – метанье огня,

И в каждом – печаль облаков.

И каждый другого зажжет

И снова потушит костер,

И каждый печально вздохнет,

Взглянувши другому во взор…

Да буду я – царь над собой,

Со мною – да будет мой гнев,

Чтоб видеть над бездной глухой

Черты ослепительных дев!

Я сам свою жизнь сотворю,

И сам свою жизнь погублю.

Я буду смотреть на Зарю

Лишь с теми, кого полюблю.

Сентябрь 1906

Шлейф, забрызганный звездами…

Шлейф, забрызганный звездами,

Синий, синий, синий взор.

Меж землей и небесами

Вихрем поднятый костер.

Жизнь и смерть в круженьи вечном,

Вся – в шелках тугих –

Ты – путям открыта млечным,

Скрыта в тучах грозовых.

Пали душные туманы.