Стихотворения - [16]

Брак богов

Когда, среди богинь метнувши жребий, боги

Вводили жен в свои небесные чертоги,

Суровый бог войны, омытый весь в крови,

Взял в жены чуждую отраде материнства

Богиню грабежа и гнусного бесчинства.

Восторгов неземных и знойных чар любви

Неиссякаемый родник найдя в богине,

Бог неразлучен с ней поныне.

С тех пор, однако, для страны,

Охваченной огнем кровавого пожара,

Изнемогающей от вражьего удара,

Не так ужасен бог войны.

Как подвиги его божественной жены.

1915

Колесо и конь

В телеге колесо прежалобно скрипело.

«Друг, — выбившись из сил.

Конь с удивлением спросил, —

В чем дело?

Что значит жалоба твоя?

Всю тяжесть ведь везешь не ты, а я!»

* * *

Иной с устало-скорбным ликом,

Злым честолюбьем одержим,

Скрипит о подвиге великом,

Хвалясь усердием… чужим.

1916

Волк и овца

Волк тяжко занемог:

Почти лишившись ног.

Лежал он, как колода,

Без ласки, без ухода.

В такой беде, увидевши Овцу,

Взмолился Волк:

«Роднулечка Овечка,

Остановись на два словечка!

Ты видишь: жизнь моя приблизилась к концу.

Ах, знаю, я — злодей, и нет мне оправданья!

Но злость ко мне растет пусть в ком-нибудь

другом,

А ты, ты сжалишься в порыве состраданья

Над умирающим врагом!

Предсмертной жаждою томимый нестерпимо,

Святая, кроткая, я об одном молю:

Помочь мне доползти к реке, текущей мимо.

Где я жестокие страданья утолю!»

«Ужель, — Овца в ответ, — я сделаюсь

виною

Того, чтоб ты остался жив,

Себя водою освежив

И закусивши после… мною?»

1916

Геракл и Плутос

Покинув бренный этот мир,

Обожествлен душой и телом,

Геракл на небе первым делом

Попал к богам на пир.

Геракла боги обступили,

С ним вместе чокались и пили,

Вели душевный разговор,

И хоть, подвыпивши, несли порою вздор,

Геракл их слушал терпеливо,

Всем крепко руки жал и кланялся учтиво,

Ответив дерзостью Плуто´су одному.

«Скажи, Гераклушка, — Зевс подошел

к нему, —

За что ты богача Плуто´са так обидел?»

«За то, — сказал Геракл, — что в жизни я не

видел

Его друзей средь честной бедноты,

Что все Плуто´совы приятели-любимцы

Сплошь негодяи-лихоимцы

И первые плуты!»

1915

Добряк

Расхвастался Медведь перед Лисой:

«Ты, кумушка, не думай,

Что я всегда такой угрюмый:

Злость на меня находит полосой,

А вообще, сказать не лицемеря,

Добрей меня не сыщешь зверя.

Спроси хоть у людей: ем мертвых я аль нет?»

«Ах, кум, — Лиса в ответ, —

Что мертвые?! Я думаю другое:

Слух добрый о себе ты всюду б утвердил,

Когда бы мертвецов ты менее щадил,

Но… оставлял живых в покое!»

* * *

Смысл этой басенки не нов

Для лицемеров и лгунов:

Прочтут, поймут… и не покажут вида,

Что их касается обида!

1915

Конь и всадник

Какой-то Всадник благородный,

Покамест был он на войне,

Не чаял, кажется, души в своем Коне:

Сам по три дня сидит, случалося, голодный,

А для Коня добудет и сенца

И овсеца.

Накормит вовремя и вовремя напоит!

Но кончилась война, и честь Коню не та:

Товарищ боевой двух добрых слов не стоит

Иль стоит… доброго кнута!

Насчет овса уж нет помину:

Кормили вьючную скотину

Соломой жесткой и сухой,

А то и попросту трухой.

В работе черной Конь в погоду, в непогоду:

То тащит кладь, то возит воду…

Но подошла опять война,

И тощему Коню вновь почесть воздана:

Оседлан пышно Конь, причищен и приглажен.

Однако же, едва — суров и важен,

В доспехи бранные наряжен —

Сел Всадник на Коня, Конь повалился с ног

И, как ни силился, подняться уж не мог.

«Хозяин! — молвил он, вздохнув, — по доброй

Ты обратил Коня в забитого осла, —

Так не ищи ж во мне ты прежней прыти

боле, —

Нет прыти у меня: солома унесла!»

1915

Тофута мудрый

В далеком-предалеком царстве,

В ненашем государстве,

За тридевять земель

Отсель,

Средь подданных царя мудрейшего Тофуты

Случилось что-то вроде смуты.

«Разбой! — кричали все. — Грабеж!»

Шли всюду суды-пересуды:

Порядки, дескать, в царстве худы,

Насилья много от вельмож!

Одначе

Хоть бунтовали все, но в общей суете

Верх брали те,

Кто посильней да побогаче:

«Чем лезть нам, братцы, напролом.

Нарядимте послов — Тофуте бить челом;

Проведавши от них о нашей злой обиде,

Царь нас рассудит в лучшем виде».

Но — то ли сам дошел, то ль расхрабрясь от слов

Вельможи главного, злодея Протоплута, —

Не допустил к себе послов

Мудрейший царь Тофута.

«Нелепо, — молвил он, — мне слушать их, занё

Все, что известно им, известно также мне.

А ежли что мне неизвестно,

О том им толковать подавно неуместно!»

Но черный люд не сдал: боролся до конца,

Пока не выкурил Тофуту из дворца.

И что же? Не прошло, поверите ль, минуты,

Как власть, отбитую народом у Тофуты,

Присвоили себе все те же богачи,

Да так скрутили всех, хоть караул кричи,

У бедных стали так выматывать все жилы,

Как «не запомнят старожилы».

Пошел в народе разговор:

«Попали мы впросак!»

«Того ль душа хотела?»

«Эх, не доделали мы дела!»

«От богачей-то нам гляди какой разор!»

Потолковали,

Погоревали

И богачей смели, как сор.

Жизнь сразу вышла на Простор!

Я в этом царстве жил недавно.

И до чего живут там славно,

На свой особенный манер!

Как это все у них устроено на месте

И с применением каких геройских мер,

Вы этого всего нагляднейший пример

В Коммунистическом найдете манифесте.

1917

«Мест больше нет» [4]

Что Николай «лишился места»,

Мы знаем все без манифеста,

Но все ж, чтоб не было неясности,

Предать необходимо гласности

Для «кандидатов» всех ответ,

Что «места» тоже больше нет.