Стихотворения - [9]

Шрифт
Интервал

Только радость, наверное, никогда
На сплошных отрицаниях жить не может.
Ей нужны, как живительная вода,
Только «да», понимаешь, одни только «да».
Ну и щедрость души, вероятно, тоже.
А не то постоит она, подождет
И промолвит: — Да стоит ли ждать напрасно?! —
А потом безнадежно рукой махнет
И добавит: — Да ну их, глупцов несчастных!
А без радости сразу всему конец!
А без радости в жизни какая сладость?
А без радости что за накал сердец?
А без радости видеться что за радость?
Я не знаю, как сложится жизнь твоя,
Только время не век же звенит игрушкой!
И однажды, скажу тебе не тая,
Ты проснешься вдруг старенькою старушкой.
Вспомнишь всех: кто встречал тебя, кто забыл,
И воскликнешь вдруг, горько всплеснув руками!
— А ведь он-то, пожалуй, один и был,
Кто всерьез и взаправду меня любил! —
И начнешь торопливо греметь шкафами.
Вынешь платье, зеленое, как волна,
И пушистую беличью пелерину,
Но посмотришься в зеркало — седина!..
Но посмотришь на руки — одни морщины!..
Тихо сядешь, стянув пелерину с плеч,
И промолвишь раздумчиво и серьезно:
— Надо вовремя было любовь беречь,
А сегодня не нужно ни слов, ни встреч,
А сегодня, голубушка, слишком поздно!..
Ты загадочно в зеркале отражаешься,
Чуть качаешь хорошенькой головой,
Ты сейчас на свиданье со мной собираешься,
Все улыбки и стрелы готовя в бой.
Вот бежишь, каблучками стуча на ходу.
Что скрывать! Я действительно очень жду.
И однако же, чтобы сберечь хорошее,
Все, что сказано выше, — имей в виду!

1971

Домовой

Былому конец! Электронный век!
Век плазмы и атомных вездеходов!
Давно, нефтяных устрашась разводов,
Русалки уплыли из шумных рек.
Зачем теперь мифы и чудеса?!
Кругом телевизоры, пылесосы,
И вот домовые, лишившись спроса,
По слухам, ушли из домов в леса.
А город строился, обновлялся:
Все печи — долой и старье — долой!
И вот наконец у трубы остался
Последний в городе домовой.
Средь старых ящиков и картонок,
Кудлатый, с бородкою на плече,
Сидел он, кроха, на кирпиче
И плакал тихонечко, как котенок.
Потом прощально провел черту,
Медленно встал и полез на крышу.
Уселся верхом на коньке, повыше,
И с грустью уставился в темноту.
Вздохнул обиженно и сердито
И тут увидел мое окно,
Которое было освещено,
А форточка настежь была открыта.
Пускай всего ему не суметь,
Но в кое-каких он силен науках.
И в форточку комнатную влететь
Ему это плевая, в общем, штука!
И вот, умостясь на моем столе,
Спросил он, сквозь космы тараща глазки:
— Ты веришь, поэт, в чудеса и сказки?
— Еще бы! На то я и на земле.
— Ну то-то, спасибо, хоть есть поэты.
А то ведь и слова не услыхать.
Грохочут моторы, ревут ракеты,
Того и гляди, что от техники этой
И сам, как машина, начнешь рычать!
Не жизнь, а бездомная ерунда:
Ни поволшебничать, ни приютиться,
С горя нельзя даже удавиться,
Мы же — бессмертные. Вот беда!
— Простите, — сказал я, — чем так вот маяться,
Нельзя ли на отдых! Ведь вы уж дед!
— Э, милый! Кто с этим сейчас считается?!
У нас на пенсию полагается
Не раньше, чем после трех тысяч лет.
Где вечно сидел домовой? В тепле.
А тут вот изволь наниматься лешим,
Чтоб выть, словно филин, в пустом дупле
Да ведьм непотребностью всякой тешить.
То мокни всю ночь на сучке в грозу,
То прыгай в мороз под еловой шапкой. —
И крякнув, он бурой мохнатой лапкой
Сурово смахнул со щеки слезу.
— Ведь я бы сгодился еще, гляди.
А жить хоть за шкафом могу, хоть в валенке. —
И был он такой огорченно-маленький,
Что просто душа занялась в груди.
— Да, да! — закричал я. — Я вас прошу!
И будьте хранителем ярких красок.
Да я же без вас ни волшебных сказок,
Ни песен душевных не напишу!
Он важно сказал, просияв: — Идет! —
Затем, бородою взмахнув, как шарфом,
Взлетел и исчез, растворясь, за шкафом.
И все! И теперь у меня живет.

1971

Долголетие

Как-то раз появилась в центральной газете
Небольшая заметка, а рядом портрет
Старика дагестанца, что прожил на свете
Ровно сто шестьдесят жизнерадостных лет!
А затем в тот заоблачный край поднялся
Из ученых Москвы выездной совет,
Чтобы выяснить, чем этот дед питался,
Сколько спал, как работал и развлекался
И знавал ли какие пороки дед?
Он сидел перед саклей в густом саду,
Черной буркой окутав сухие плечи:
— Да, конечно, я всякую ел еду.
Мясо? Нет! Мясо — несколько раз в году.
Чаще фрукты, лаваш или сыр овечий.
Да, курил. Впрочем, бросил лет сто назад.
Пил? А как же! Иначе бы умер сразу.
Нет, женился не часто… Четыре раза…
Даже сам своей скромности был не рад!
Ну, случались и мелочи иногда…
Был джигитом. А впрочем, не только был. —
Он расправил усы, велики года,
Но джигит и сейчас еще хоть куда,
Не растратил горячих душевных сил.
— Мне таких еще жарких улыбок хочется,
Как мальчишке, которому шестьдесят! —
И при этом так глянул на переводчицу,
Что, смутясь, та на миг отошла назад.
— Жаль, вот внуки немного меня тревожат.
Вон Джафар — молодой, а кряхтит, как дед.
Стыдно молвить, на яблоню влезть не может,
А всего ведь каких-то сто десять лет!
В чем секрет долголетья такого, в чем?
В пище, воздухе или особых генах?
И, вернувшись в Москву, за большим столом,
Долго спорил совет в институтских стенах.
Только как же мне хочется им сказать,
Даже если в том споре паду бесславно я:
— Бросьте, милые, множить и плюсовать,
Ведь не в этом, наверно, сегодня главное!

Еще от автора Эдуард Аркадьевич Асадов
Что такое счастье. Избранное

Каждая строчка Эдуарда Асадова дышит любовью, радостью жизни, верой в добро. Поэт как бы приглашает читателя в волшебное путешествие по миру поэзии, высоких чувств и светлых размышлений. В настоящее издание вошли лучшие образцы лирики поэта.


Зарницы войны

Эдуард Аркадьевич Асадов родился 7 сентября 1923 года в Туркмении в семье учителя. После смерти отца, в 1929 году, Асадовы переезжают в Свердловск. Здесь, на Урале, и прошло детство поэта. Тут он стал пионером, здесь написал свое первое стихотворение, здесь же вступил в комсомол. Затем Москва, выпускной бал в 38-й школе 14 июня 1941 года и через неделю — война. Эдуард Асадов пошел в райком комсомола с просьбой отправить его добровольцем на фронт. Всю войну он провоевал в подразделениях знаменитых гвардейских минометов «катюш».


Полное собрание стихотворений в одном томе

Любое из стихотворений Эдуарда Асадова – торжество смелых и благородных чувств, борьба за бескомпромиссную, трепетную и чистую любовь. Книга представляет собой полное собрание стихотворений, уже более полувека любимых читателями.


Счастливый человек

Эдуарда Асадова называют поэтом по призванию, ведь первые свои стихи он написал в восемь лет. И еще считают народным поэтом, потому что четкая, стройная система ценностей, представленная в его стихах, помогает многим разобраться в трудных ситуациях со сложной проблемой выбора. И, сделав выбор, совершить поступок и быть счастливым.


«Дай, Джек, на счастье лапу мне»

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Лирика

Эдуард Асадов (1923–2004) – один из самых читаемых поэтов-лириков. Многие, начинавшие писать стихи, делали это «по Асадову», ведь он умел говорить с людьми на языке привычном и понятном им и очень хорошо представлял себе своего читателя: действительно наивного, не всегда умеющего выразить свои чувства и изложить мысли. Потому-то стихи Эдуарда Асадова в основном сюжетны: в их основе истории, которые любой неискушенный человек может счесть своими собственными.


Рекомендуем почитать
Стихотворения и поэмы

В книгу вошли лучшие переводы стихотворений и поэм Джона Донна, одного из самых самобытных поэтов в истории английской литературы. Загадочная поэзия Джона Донна, стоящего на поэтическом олимпе рядом с Шекспиром, Чосером, Милтоном, Блейком и Элиотом, в наше время переживает неожиданное возрождение и снова становится объектом интереса самого широкого круга читателей.


Избранное

В сборник вошли стихотворения, поэмы, переводы и драматургическое произведение известнейшего русского поэта XX века Ильи Эренбурга (1891–1967). Для широкого круга читателей.


Пер Гюнт: стихотворения

«Второй после Шекспира», великий драматург Генрик Ибсен был также замечательным и проникновенным поэтом. Сборник знакомит русского читателя со стихотворениями и поэмами Ибсена как с единым целым. Ядром книги является уникальный стихотворный перевод драматической поэмы «Пер Гюнт», ставшей для норвежцев таким же национальным произведением, как «Евгений Онегин» Пушкина для русских, а «Фауст» Гёте для немцев.


Стихотворения

Анной Всея Руси назвала Ахматову Марина Цветаева. И в этом нет преувеличения. Со времени выхода сборника «Вечер» прошло почти сто лет, но поэзия Анны Ахматовой нe «забронзовела», не превратилась в памятник началу Серебряного века, не утратила первозданной своей свежести. Язык, на котором в ее стихах изъясняется женская любовь, по-прежнему понятен всем.Однотомник избранных произведений Ахматовой рассчитан на широкий круг ревнителей отечественной культуры, на всех тех, кто помнит и чтит ее завет: «Но мы сохраним тебя, русская речь, великое русское слово».Содержание:СтихотворенияРеквиемПоэма без героя.