Стихотворения - [3]

Шрифт
Интервал

Как бы  предчувствием далеким… но пока
        В  душе то чувство жило смутно,
Как подо льдом живет  бурливая река.
Она была  больна, ее лицо горело,
        И  в лихорадочном огне
С такой решимостью, с такой отвагой смелой
    Глубокий взор ее скользил по мне!
От белой лампы  свет ложился так приветно;
        Часы летели. Мы  вдвоем,
    Шутя,  смеясь, болтали обо всем,
    И  тихий вечер канул незаметно.
        А  в сердце, как девятый вал,
Могучей  страсти пыл и рос и поднимался,
Все поняла она, но я не понимал…
        Не  помню, как я с ней расстался,
    Как  вышел я в тумане на крыльцо…
Когда  ж немая ночь пахнула мне в лицо,
Я понял, что меня влечет неудержимо
    К  ее ногам… и в сладком забытьи
    Вернулся я домой… о, мимо, мимо,
         Воспоминания мои!
* * *

7 февраля

         Зачем былого пыл тревожный
         Ворвался вихрем в жизнь мою
         И разбудил неосторожно
         В груди дремавшую  змею?
     Она опять вонзила в сердце жало,
     По старым ранам вьется и ползет,
         И мучит, мучит, как бывало,
         И мне молиться не дает.
         А завтра пост. Дрожа от страха,
         Впервые исповедь монаха
         Я должен  Богу принести…
Пошли  же, Господи, мне силу на пути,
Дай мне источник слез и чистые восторги,
         Вручи  мне крепкое копье,
         Которым, как Святой Георгий,
      Я б раздавил прошедшее  мое!
* * *

9 февраля


(Из Великого Канона)

         Помощник,  Покровитель мой!
Явился  Он ко мне, и я от мук избавлен,
        Он  Бог мой, словно Он прославлен,
И  вознесу Его я скорбною душой.
С чего начну свои оплакивать деянья,
Какое положу  начало для рыданья
        О  грешном, пройденном пути?
    Но, Милосердый,  Ты  меня прости!
        Душа  несчастная! Как Ева,
        Полна  ты страха и стыда…
        Зачем, зачем, коснувшись древа,
    Вкусила ты безумного плода?
    Адам  достойно изгнан был из рая
За то, что заповедь одну не сохранил:
    А я какую  кару заслужил,
    Твои веленья вечно нарушая?
От юности  моей погрязнул я в страстях,
Богатство растерял, как жалкий расточитель,
Но не отринь  меня, поверженного в прах,
    Хоть  при конце спаси меня, Спаситель!
    Весь язвами и ранами покрыт,
        Страдаю я невыносимо;
Увидевши  меня, прошел священник мимо
    И отвернулся, набожный левит…
     Но  Ты, извлекший мир  из тьмы могильной,
О, сжалься надо мной! — мой близится конец…
Как сына  блудного прими меня, Отец!
        Спаси, спаси меня, Всесильный!
* * *

13 февраля

Труды  говения я твердо перенес,
     Господь послал мне много теплых слез
     И покаянья искреннее слово…
     Но нынче — в день причастия святого, —
         Когда к часам я шел в собор,
     Передо мною женщина  входила…
Я  задрожал, как лист, вся кровь во мне застыла,
О, Боже  мой! она!.. Упорный, долгий взор
        Ее заставил оглянуться.
Нет, обманулся я. Как мог я обмануться?
И  сходства не было: ее походка, рост —
И  только… Но с тех пор я исповедь и пост —
     Все позабыл, молиться я не смею,
Покинула  меня святая благодать,
        Я  снова полон только ею,
О  ней лишь я могу и думать и писать!
     Два месяца безоблачного счастья!
     Пусть невозвратно канули они,
Но   как не вспомянуть  в печальный  день ненастья
     Про теплые, про солнечные дни?
     Потом пошли язвительные  споры,
     Пошел обидный,  мелочный разлад,
         Обманов горьких длинный  ряд,
         Ничем  не вызванные ссоры…
         В угоду ей я стал рабом,
Я  поборол в себе и ревность, и желанья;
Безропотно  сносил, когда с моим врагом
         Она спешила  на свиданье.
     Но этим я не мог ее смягчить…
         С каким рассчитанным  стараньем
Умела мне она всю душу  истомить
         То жестким  словом, то молчаньем!
И часто я хотел ей в сердце заглянуть;
         В недоуменьи молчаливом
Смотрел я на нее, надеясь что-нибудь
         Прочесть в лице ее красивом.
Но  я не узнавал в безжалостных чертах
Черты, что были мне так дороги и милы;
    Они в меня вселяли только страх…
Два года я терпел и мучился в цепях,
    Но  наконец терпеть не стало силы…
    Я убежал…
              Мне  монастырь святой
        Казался пристанью  надежной,
Расстаться надо мне и с этою мечтой!
Напрасно  переплыл я океан безбрежный,
Напрасно  мой челнок от грозных спасся волн, —
На  камни острые наткнулся он нежданно,
И хлынула  вода, и тонет бедный челн
        В виду земли обетованной.
* * *

10 марта

    Как медленно проходит день за днем,
         Как в одиночестве моем
Мне ночи кажутся и долги, и унылы!
Всю душу рассказать хотелось бы порой,
    Но иноки безмолвны, как могилы…
Как будто чувствуют они, что я чужой,
    И от меня невольно сторонятся…
         Игумен, ризничий боятся,
    Что я уйду из их монастыря,
    И часто мне читают поученья,
О нуждах братии охотно говоря;
    Но речи их звучат без убежденья.
    А духовник мой, старец Михаил,
На днях в своем гробу навеки опочил.
Готовясь отойти к неведомому миру,
Он долго говорил о вере, о кресте,
    И пел чуть слышным  голосом стихиру:
         "Не осуди меня, Христе!"
    Потом, заметя наше  огорченье,
    Он нам сказал: "Не страшен смертный  час!
Чего вы плачете? То глупость плачет в вас,
    Не смерть увижу я, но воскресенье!"

Еще от автора Алексей Николаевич Апухтин
Неоконченная повесть

«В те времена, когда из Петербурга по железной дороге можно было доехать только до Москвы, а от Москвы, извиваясь желтой лентой среди зеленых полей, шли по разным направлениям шоссе в глубь России, – к маленькой белой станции, стоящей у въезда в уездный город Буяльск, с шумом и грохотом подкатила большая четырехместная коляска шестерней с форейтором. Вероятно, эта коляска была когда-то очень красива, но теперь являла полный вид разрушения. Лиловый штоф, которым были обиты подушки, совсем вылинял и местами порвался; из княжеского герба, нарисованного на дверцах, осталось так мало, что самый искусный геральдик затруднился бы назвать тот княжеский род, к прославлению которого был изображен герб…».


Ночи безумные

Стихи, составившие эту книгу, столь совершенны, столь прекрасны… Они звучат как музыка. И нет ничего удивительного в том, что эти строки вдохновляли композиторов на сочинение песен и романсов. Многие стихи мы и помним благодаря романсам, которые создавались в девятнадцатом веке, уцелели в сокрушительном двадцатом, и сегодня они с нами. Музыка любви, помноженная на музыку стиха, – это лучшая музыка, которая когда-нибудь разносилась над просторами России.


Между смертью и жизнью

Главная идея повести «Между смертью и жизнью» – «смерти нет, есть одна жизнь бесконечная», и душа человеческая, многократно возвращаясь на землю, по божественному волеизъявлению вселяется в новое, избранное самим Господом Богом, тело.Повесть публиковалась в сборнике «Профессор бессмертия. Мистические произведения русских писателей», Феникс, 2005 г.


Храбрые славны вовеки!

В книгу вошли стихи поэтов XVIII–XIX веков, воспевающих славу русских воинов, не однажды побеждавших врага, являя чудеса храбрости и превосходя противника умением, сноровкой и упорством.Для среднего школьного возраста.


Русская любовная лирика

«Есть книга вечная любви…» Эти слова как нельзя лучше отражают тему сборника, в который включены лирические откровения русских поэтов второй половины XIX – первой половины XX века – от Полонского, Фета, Анненского до Блока, Есенина, Цветаевой. Бессмертные строки – о любви и ненависти, радости и печали, страсти и ревности, – как сто и двести лет назад, продолжают волновать сердца людей, вознося на вершины человеческого духа.


Князь Таврический

«Таврический князь» — драматическая сценка талантливого русского поэта и писателя Алексея Николаевича Апухтина (1840–1893). * * * Полковник Бауер приезжает в обитель князя Таврического. Он привозит с собой волшебное зелье и просит секретаря Юзевича подсыпать его в еду князя, чтобы примирить его с князем Зубовым… Алексей Апухтин известен как автор сборников «Стихотворения», «Великосветские стихотворения», «Юмористические стихотворения», «Избранные стихотворения», прозаических произведений «Неоконченная повесть», «Между жизнью и смертью», «Дневник Павлика Дольского», «Архивы графини Д.». Алексей Николаевич Апухтин обладал отличным чувством юмора, был блестящим декламатором.