Стихотворения - [16]

 Серебро продала, с жемчугами рассталась,

     В деревянный, заброшенный  дом

     Из  дворца своего перебралась,

     И под  этою кровлею вновь

     Она  с бедностью встретилась смело:

     Те же  песни и та же любовь…

     А  до прочего что ей за дело?

Это время сияет цыганке вдали,

Но  другие картины пред ней пролетели.

Раз — под самый под Троицын  день — к ней пришли

И  сказали, что князь, мол, убит на дуэли.

Не  забыть никогда ей ту страшную ночь,

    А  пойти туда на дом не смела.

Наконец  поутру ей уж стало невмочь:

    Она  черное платье надела,

Робким шагом  вошла она в княжеский дом,

Но  как князя голубчика там увидала

    С  восковым, неподвижным лицом,

    Так  на труп его с воплем упала!

Зашептали  кругом: "Не сошла бы с ума!

    Знать, взаправду цыганка любила…"

Подошла  к ней старуха княгиня сама,

    Образок  ей дала… и простила.

Еще  Маня красива была  в те года,

    Много  к ней молодцов подбивалось, —

    Но, прожитою  долей горда,

    Она  верною князю осталась;

А  как помер сынок ее — славный такой,

    На отца  был похож до смешного, —

Воротилась цыганка в свой табор родной

И  запела для хлеба насущного снова!

И  опять забродила по русской земле,

Только Марьей  Васильевной стала из Мани…

    Пела в Нижнем,  в Калуге, в Орле,

    Побывала  в Крыму  и в Казани;

    В  Курске — помнится — раз, в Коренной,

Губернаторше голос ее полюбился,

Обласкала она ее пуще родной,

    И  потом ей весь город дивился.

Но  теперь уж давно праздной тенью она

Доживает  свой век и поет только в хоре…

    А могла бы  пропеть и одна

    Про ушедшие  вдаль времена,

    Про бродячее старое горе,

    Про веселое с милым  житье

    Да про жгучие  слезы разлуки…

Замечталась цыганка…

                     Ее  забытье

    Прерывают  нахальные звуки.

    Груша, как-то весь стан изогнув,

    Подражая  кокотке развязной,

    Шансонетку  поет. "Ньюф, ньюф, ньюф…" —

    Раздается припев безобразный.

    "Ньюф,  ньюф,  ньюф, — шепчет  старая вслед, —

    Что такое? Слова не  людские,

    В них ни смысла, ни  совести нет…

    Сгинет табор под песни такие!"

    Так обидно  ей, горько, — хоть плачь!

Пир в разгаре. Хвативши трактирной отравы,

    Спит поэт, изучающий нравы,

    Пьет довольный собою усач,

    Расходился чиновник плюгавый:

Он чужую фуражку  надел набекрень

    И плясать бы готов, да стыдится.

    Неприветливый,  пасмурный день

    В разноцветные стекла глядится.

Конец 1860-х годов

" Я ее победил, роковую любовь, "

Я ее победил, роковую любовь,

    Я убил ее, злую змею,

Что без жалости, жадно пила мою кровь,

    Что измучила душу  мою!

    Я свободен, спокоен опять —

    Но не радостен этот покой.

Если ночью  начну я в мечтах засыпать,

    Ты  сидишь, как бывало, со мной.

    Мне  мерещатся снова они —

    Эти жаркие  летние дни,

    Эти долгие ночи бессонные,

    Безмятежные  моря струи,

    Разговоры и ласки твои,

    Тихим  смехом твоим озаренные.

А  проснулся я: ночь, как могила, темна,

    И подушка  моя холодна,

    И мне  некому сердца излить.

И  напрасно молю я волшебного сна,

    Чтоб на миг мою жизнь  позабыть.

Если ж  многие дни без свиданья пройдут,

Я  тоскую, не помня измен и обид;

Если песню, что любишь ты, вдруг запоют,

Если имя твое невзначай назовут, —

    Мое  сердце, как прежде, дрожит!

Укажи  же мне путь, назови мне страну,

    Где  прошедшее я прокляну,

Где бы  мог не рыдать я с безумной тоской

    В одинокий  полуночный час,

Где бы  образ твой, некогда мне дорогой,

          Побледнел и погас!

    Куда  скрыться мне? — Дай же  ответ!!.

Но  ответа не слышно, страны такой нет,

И, как перлы  в загадочной бездне морей,

    Как на небе вечернем звезда,

Против воли моей, против воли твоей,

    Ты со мною везде и всегда!

1870-е годы

НОЧЬ В МОНПЛЕЗИРЕ

На берег сходит ночь, беззвучна и тепла,

Не видно кораблей из-за туманной дали,

        И, словно очи без числа,

        Над морем звезды замигали.

    Ни  шелеста в деревьях вековых,

        Ни  звука голоса людского,

И  кажется, что все навек уснуть готово

             В объятиях ночных.

Но  морю  не до сна. Каким-то гневом полны,

    Надменные,  нахмуренные  волны

        О  берег бьются и стучат;

Чего-то требует их ропот непонятный,

        В  их шуме с ночью благодатной

        Какой-то слышится  разлад.

        С  каким же ты гигантом в споре?

Чего же хочешь ты, бушующее  море,

        От бедных  жителей земных?

        Кому  ты шлешь  свои веленья?

    И  в этот час, когда весь мир затих,

    Кто выдвинул  мятежное волненье

           Из недр неведомых твоих?

    Ответа нет… Громадою нестройной

        Кипит  и пенится вода…

        Не так ли  в сердце иногда,

    Когда кругом все тихо и спокойно,

И  ровно дышит грудь, и ясно блещет взор,

И  весело звучит знакомый разговор, —

Вдруг  поднимается нежданное волненье:

Зачем  весь этот блеск, откуда этот шум?

        Что  значит этих бурных дум

        Неодолимое  стремленье?

Не вспыхнул  ли любви заветный огонек,

    Предвестье ль это близкого ненастья,

Воспоминание ль утраченного счастья

Иль в сонной совести проснувшийся упрек?

Кто может это знать?

                     Но разум понимает,

Что в сердце есть у нас такая глубина,

    Куда и мысль не проникает;