Стихотворения (1942–1969) - [8]

Мать крестилась сухой рукой,

Робко вздрагивали ресницы.

Ты в кого уродилась такой —

Большеглазой да тонколицей?

Ты в кого уродилась, скажи,

С этим сердцем, большим и чутким?

Как ты сможешь с Кабанихой жить,

Слушать пьяного мужа шутки?

Муж кудлатой трясет головой:

Мол, конечно, бывают краше,

Но «карактером» ничего —

Больно тихая, как монашка.

— Знаем тихие омута! —

На невестку свекровь шипела.

В низких горницах — духота,

Были б крылья — так улетела.

А любовь? Разве это любовь?

Здесь и любят наполовину…

Днем и ночью грызет свекровь

Безответную Катерину.

Взгляды сплетниц-купчих остры.

Все ж ты вырвалась на свободу:

По преданию, с той горы

Катерина бросилась в воду…

Я всегда эту гору найду,

Отыщу ее склон зеленый:

Летом в сорок втором году

Там держали мы оборону.

1952

В БОЛЬНИЦЕ

Я помню запах камфары в палате

И Таниного сына тихий плач.

Со мной стояла девушка в халате —

Наталья Юрьевна,

                             Наташа,

                                            врач.

Она сказала:

                      — Все, —

                                        и отвернулась…

А Тане шел лишь двадцать пятый год.

Она умела песни петь под пулями,

Когда в атаку поднимался взвод.

Всегда терять товарища нам горько,

Но кажется вдвойне нелепой смерть,

Когда она не тронет в гимнастерке

Затем, чтоб дать в постели умереть.

Наш врач Наташа

Всех больных моложе.

Хоть не пришлось бывать ей на войне,

Невольно думалось —

Такая может,

Как и Татьяна, песни петь в огне.

Или привить себе чуму, коль надо.

Или отдать больному кровь свою.

Порой вставала перед ней преграда

Не легче, чем у воина в бою.

И в каждое свободное мгновенье —

Она в дежурку — и за микроскоп.

Уверенные, точные движенья,

Над линзою склоненный умный лоб.

Наташа знала —

Не дается скоро

Победа никому и никогда,

Но смерть возьмем мы приступом

                                                      упорным,

Как вражеские брали города.

1952

«Вот по нехоженым тропам…»

Вот по нехоженым тропам

Через поля,

Без дороги,

Мчит меня вдаль

Галопом

Досармовский конь тонконогий.

Ветер встречает гулом —

Знойный ветер июля.

Птица над ухом мелькнула

Иль просвистела пуля?

Пахнет полынью

Или

Порохом снова тянет?

Может, в том облаке пыли

Скрылись однополчане…

1952

ОДНОПОЛЧАНКЕ

Эти руки привыкли

К любой работе —

Мыть полы,

Рыть окопы, стирать.

Им пять лет приходилось

В стрелковой роте

Под огнем солдат бинтовать.

Эти руки зимой

Не боялись стужи,

Не горели они в огне,

А теперь

В окружении светлых кружев

Очень хрупкими кажутся мне.

Ты выходишь с сынишкой

Из детского сада,

Как подросток, тонка, легка.

Но я знаю —

Все выдержит, если надо,

Эта маленькая рука.

1952

«Я ушла от тебя…»

Я ушла от тебя…

Пышут улицы жаром.

От слепящего солнца

Прищурив глаза,

Я шагаю одна

По нагретым тротуарам…

Комсомольская площадь,

Казанский вокзал.

Я билеты взяла,

Задержалась у касс на минутку —

Все ж не так одиноко

В толпе, в папиросном дыму.

Молодой офицер

Бросил вслед осторожную шутку

За веселое слово

Спасибо ему.

А старушка с котенком

И бесчисленными узлами

Вдруг спросила,

Не плохо ли мне,

Отчего я бледна…

Смотрит женщина вслед

Понимающими глазами —

Прямо в сердце мое

Взглядом дружеским

Смотрит она.

Понимает она —

Утешенье сейчас не поможет

И в сторонке стоит,

Машинально платок теребя…

Улыбнуться бы мне

Этим людям хорошим.

Я ушла от тебя.

Как мне жить без тебя?..

1952

СТУДЕНТКЕ

Давно ли навстречу буре

В грохот, огонь и дым

Шла ты на быстром аллюре

С эскадроном своим?

Давно ли земля горела

Под легким копытом коня?

Сколько ты хлопцев смелых

Вынесла из огня?

Давно ли казалось странным,

Что где-то на свете тишь?

…Теперь с пареньком румяным

За партою ты сидишь…

1952

«В час, когда багровые закаты…»

В час, когда багровые закаты

Освещают неба синеву,

В битвах побывавшие солдаты

Любят по-особому Москву.

Подметает дворник тротуары.

На бульварах шумно и пестро.

Улыбаются, встречаясь, пары

Под часами или у метро.

И в улыбке этих губ счастливых,

В полыханье этих юных глаз

Всюду наше русское:

                                     — Спасибо

Вам, солдатам, защитившим нас!

1952

«В почерневшей степи Приднепровья…»

В почерневшей степи Приднепровья,

Где сады умирали

В орудийном огне,

Наградил меня бог

Настоящей любовью,

Ведь бывало и так

На войне.

В почерневшей степи Приднепровья,

Где сады умирали

И дымился металл,

На бегу,

Захлебнувшись кровью,

Мой любимый

Упал…

Нас война приучила

К утратам и крови.

Я живу не одна

В своем мирном дому.

Отчего же ты снишься мне,

Степь Приднепровья,

И сады в орудийном дыму?..

1952

ЛЮБИМОМУ

Мне б хотелось встретиться с тобою

В ранней юности — на поле боя,

Потому что средь огня и дыма

Стала б я тебе необходима.

Чтобы мог в окопе ты согреться,

Отдала б тебе свое я сердце.

Сердцем я тебя бы заслоняла

От осколков рваного металла…

Если бы я встретилась с тобою

В ранней юности — на поле боя!..

1952

ДВА ВЕЧЕРА

Мы стояли у Москвы-реки,

Теплый ветер платьем шелестел.

Почему-то вдруг из-под руки

На меня ты странно посмотрел —

Так порою на чужих глядят.

Посмотрел и — улыбнулся мне:

— Ну какой же из тебя

Солдат?

Как была ты, право,

На войне?

Неужель спала ты на снегу,

Автомат пристроив в головах?

Я тебя

Представить не могу

В стоптанных солдатских сапогах!..

Я же вечер вспомнила другой:

Минометы били,

Падал снег.

И сказал мне тихо

Дорогой,

На тебя похожий человек: