Стихотворения (1926) - [27]

…ваше слово слюнявит Собинов… — Современник Маяковского П. Лавут вспоминает, что поэт перед чтением стихотворения объяснял: «Вскоре после смерти Есенина в помещении Художественного театра состоялся вечер его памяти. На фоне тощей, надломившейся березки выступали с «прочувствованными» речами ораторы. Затем Собинов тоненьким голоском запел: «Ни слова, о друг мой, ни вздоха, мы будем с тобой молчаливы…», хотя молчалив был только один Есенин, а Собинов продолжал петь. Вся эта обстановка произвела на меня удручающее впечатление» (П. И. Лавут. Маяковский едет по Союзу. М., «Советская Россия», 1963, стр. 30).

…Леонидом Лоэнгриновичем… — Леонид Витальевич Собинов (1872–1934), знаменитый русский певец, считался лучшим исполнителем роли Лоэнгрина в одноименной опере Рихарда Вагнера.

…чтобы врассыпную разбежался Коган… — Коган, Петр Семенович (1872–1932) — критик, историк литературы. Маяковский часто полемизировал с ним. Коган, писал поэт, «по-моему, изучал марксизм не по Марксу, а постарался вывести его самостоятельно из изречения Луки — «блохи все не плохи, все черненькие и все прыгают», — считающий эту истину высшим научным объективизмом…» («Как делать стихи?»).

Коган стал собирательным именем для Маяковского.

В этой жизни помереть не трудно… — Перефразированные строки предсмертного стихотворения Есенина: «В этой жизни умирать не ново, // Но и жить, конечно, не новей».

Марксизм — оружие, огнестрельный метод. Применяй умеючи метод этот! Впервые — журн. «Журналист», М., 1926, № 5, май. В автографе (ГММ) стихотворение датировано: «19.IV.26», и ему предпослано два эпиграфа».

«То самое затаенное, что думал Пушкин о Радищеве, о Пестеле, о декабристах и революции, но чего сказать не мог своим современникам в форме ясного бытового сюжета, он передал в картинах и образах из египетской жизни, превратив Сенатскую площадь в ложе Клеопатры, а первые смертельные поцелуи русской свободы в поцелуи любви, оплаченной смертью (Л. Войтоловский. Ист. русск. лит., ч. 1, 5 ст.)[1].

Какое разнообразие животного царства проходит перед воображением читателя, когда он перелистывает страницы Ф. Гладкова! Поросенок, цапля, кошка, змея, орел, мопс, паук, сорока, голубь, индюк, ворона, теленок, цыпленок, галка, собака, медведь, вол, жеребец, ястреб, петух, кабан, лягушка, саранча, пиявка, волчица и многие другие, которых я не выписал (В. Вешнев. «Известия» 18/IV—26 г.)»[2].

Эти эпиграфы, зачеркнутые в автографе и не появившиеся в печати, дают основание предположить, что указанные Маяковским работы критиков разных направлений явились непосредственным поводом к написанию стихотворения. Об этом свидетельствует не только точная дата его создания (следующий день после появления статьи Вешнева), но и содержание стихотворения, направленного против вульгаризации марксистской критики, столь очевидно выраженной в приведенных выступлениях.

Стихотворение Маяковского явилось откликом на резолюцию ЦК РКП(б) от 18 июня 1925 года «О политике партии в области художественной литературы», в которой, в частности, указывалось: «Марксистская критика должна решительно изгонять из своей среды всякое претенциозное, полуграмотное и самодовольное комчванство. Марксистская критика должна поставить перед собой лозунг — учиться и давать отпор всякой макулатуре и отсебятине в своей собственной среде».

В Лермонтове… целые хоры небесных светил, и ни слова об электрификации… — Маяковский пародирует работы вульгаризаторов от марксизма, выступает в защиту русского классического искусства. Актуальность выступления поэта подтвердилась и интерпретацией критикой комментируемых строк, о которой поэт рассказал в статье «А что вы пишете?»: «Интересно, что мои язвительные слова относительно Лермонтова — о том, что у него «целые хоры небесных светил, и ни слова об электрификации», изрекаемые в стихе глупым критиком, — писавший отчет в «Красной газете» о вечерах Маяковского приписывает мне, как мое собственное недотепистое мнение. Привожу это как образец вреда персонификации поэтических произведений». Приведенный в статье факт взят Маяковским из отчета о его выступлении, опубликованного в «Красной газете», Л., 1926, 18 мая.

…милюковски юля… — производное от фамилии Милюкова П. Н. (1859–1943), одного из лидеров партии конституционных демократов (кадетов), члена буржуазного Временного правительства. Цель проводимой им политики — стремление согласовать интересы русской буржуазии с интересами монархии, что заставляло его изворачиваться, лавировать между правым и «левым» крылом партии кадетов.

Лежнев зарадуется — «он про Вешнева». Вешнее — «он про Лежнева». — Маяковский здесь иронически говорит о межгрупповой борьбе в литературной жизни тех лет. Принадлежа к разным литературным группировкам (Вешнев, Владимир Георгиевич (1881–1932) — деятель журнала «На посту»; Лежнев (псевд. Горелика, Абрама Захаровича) (1893–1938) — участник группы «Перевал»), эти критики в своей творческой практике осуществляли методы вульгарного марксизма в литературоведении. Они не раз выступали против Маяковского. Полемике с Лежневым посвящен ряд выступлений Маяковского: «Только не воспоминания», «Расширение словесной базы» и др.