Стихотворения 1909 года - [4]

Была бы на то моя воля,

Просидел бы я всю жизнь в Сеттиньяно,

У выветрившегося камня Септимия Севера.

Смотрел бы я на камни, залитые солнцем,

На красивую загорелую шею и спину

Некрасивой женщины под дрожащими тополями.

15 мая 1909. Settignano

(16 января 1914)

MADONNA DA SETTIGNANO

Встретив на горном тебя перевале,

       Мой прояснившийся взор

Понял тосканские дымные дали

       И очертания гор.

Желтый платок твой разубран цветами —

       Сонный то маковый цвет.

Смотришь большими, как небо, глазами

       Бедному страннику вслед.

Дашь ли запреты забыть вековые

       Вечному путнику — мне?

Страстно твердить твое имя, Мария

       Здесь, на чужой стороне?

3 июня 1909

ФЬЁЗОЛЕ

Стучит топор, и с кампанил

К нам флорентийский звон долинный

Плывет, доплыл и разбудил

Сон золотистый и старинный…

Не так же ли стучал топор

В нагорном Фьёзоле когда-то,

Когда впервые взор Беато

Флоренцию приметил с гор?

Июнь 1909 (27 февраля 1914)

СИЕНА

В лоне площади пологой

Пробивается трава.

Месяц острый, круторогий,

Башни — свечи божества.

О, лукавая Сиена,

Вся — колчан упругих стрелf

Вероломство и измена —

Твой таинственный удел!

От соседних лоз и пашен

Оградясь со всех сторон,

Острия церквей и башен

Ты вонзила в небосклон!

И томленьем дух влюбленный

Исполняют образа,

Где коварные мадонны

Щурят длинные глаза:

Пусть грозит младенцу буря,

Пусть грозит младенцу враг, —

Мать глядится в мутный мрак,

Очи влажные сощуря!..

7 июня 1909 (1914)

СИЕНСКИЙ СОБОР

Когда страшишься смерти скорой,

Когда твои неярки дни,—

К плитам Сиенского собора

Свой натружённый взор склони.

Скажи, где место вечной ночи?

Вот здесь — Сивиллины уста

В безумном трепете пророчат

О воскресении Христа.

Свершай свое земное дело,

Довольный возрастом своим.

Здесь под резцом оцепенело

Всё то, над чем мы ворожим.

Вот — мальчик над цветком и с птицей,

Вот — муж с пергаментом в руках,

Вот — дряхлый старец над гробницей

Склоняется на двух клюках.

Молчи, душа. Не мучь, не трогай,

Не понуждай и не зови:

Когда-нибудь придет он, строгий,

Кристально-ясный час любви.

Июнь 1909 (5 мая 1911)

«Искусство — ноша на плечах…»

Искусство — ноша на плечах,

Зато как мы, поэты, ценим

Жизнь в мимолетных мелочах!

Как сладостно предаться лени,

Почувствовать, как в жилах кровь

Переливается певуче,

Бросающую в жар любовь

Поймать за тучкою летучей,

И грезить, будто жизнь сама

Встает во всем шампанском блеске

В мурлыкающем нежно треске

Мигающего cinema!

А через год — в чужой стране:

Усталость, город неизвестный,

Толпа, — и вновь на полотне

Черты француженки прелестной!

Июнь 1909. Foligm

(4 марта 1914)

«Глаза, опущенные скромно…»

Глаза, опущенные скромно,

Плечо, закрытое фатой…

Ты многим кажешься святой,

Но ты, Мария, вероломна…

Быть с девой — быть во власти ночи,

Качаться на морских волнах…

И не напрасно эти очи

К мирянам ревновал монах:

Он в нише сумрачной церковной

Поставил с братией ее —

Подальше от мечты греховной,

В молитвенное забытье…

Однако, братьям надоело

................................

................................

................................

Конец преданьям и туманам!

Теперь — во всех церквах она

Равно — монахам и мирянам

На поруганье предана…

Но есть один вздыхатель тайный

Красы божественной — поэт…

Он видит твой необычайный,

Немеркнущий, Мария, свет!

Он на коленях в нише темной

Замолит страстные грехи,

Замолит свой восторг нескромный,

Свои греховные стихи!

И ты, чье сердце благосклонно,

Не гневайся и не дивись,

Что взглянет он порой влюбленно

В твою ласкающую высь!

12 июня 1909 (12 февраля 1914)

БЛАГОВЕЩЕНИЕ

С детских лет — видения и грезы,

Умбрии ласкающая мгла.

На оградах вспыхивают розы,

Тонкие поют колокола.

Слишком резвы милые подруги,

Слишком дерзок их открытый взор.

Лишь она одна в предвечном круге

Ткет и ткет свой шелковый узор.

Робкие томят ее надежды,

Грезятся несбыточные сны.

И внезапно — красные одежды

Дрогнули на золоте стены.

Всем лицом склонилась над шелками,

Но везде — сквозь золото ресниц —

Вихрь ли с многоцветными крылами,

Или ангел, распростертый ниц…

Темноликий ангел с дерзкой ветвью

Молвит: «Здравствуй! Ты полна красы!»

И она дрожит пред страстной вестью,

С плеч упали тяжких две косы…

Он поет и шепчет — ближе, ближе,

Уж над ней — шумящих крыл шатер.

И она без сил склоняет ниже

Потемневший, помутневший взор…

Трепеща, не верит: «Я ли, я ли?»

И рукою закрывает грудь…

Но чернеют пламенные дали —

Не уйти, не встать и не вздохнуть…

И тогда — незнаемою болью

Озарился светлый круг лица…

А над ними — символ своеволья —

Перуджийский гриф когтит тельца.

Лишь художник, занавесью скрытый, —

Он провидит страстной муки крест

И твердит: «Profani, procul ite,

Hie amoris locus sacer est».[4]

Май — июнь 1909

Pcrudgia — Spolelo

УСПЕНИЕ

Ее спеленутое тело

Сложили в молодом лесу.

Оно от мук помолодело,

Вернув бывалую красу.

Уже не шумный и не ярый,

С волненьем, в сжатые персты

В последний раз архангел старый

Влагает белые цветы.

Златит далекие вершины

Прощальным отблеском заря,

И над туманами долины

Встают усопших три царя.

Их привела, как в дни былые,

Другая, поздняя звезда.

И пастухи, уже седые,

Как встарь, сгоняют с гор стада.

И стражей вечному покою

Долины заступила мгла.

Лишь меж звездою и зарею

Златятся нимбы без числа.

А выше, по крутым оврагам

Поет ручей, цветет миндаль,