Стихотворения 1903 года - [4]

Но к Нему моя ревность, и страх мой к Нему

Ревную к Божеству, Кому песни слагаю,

Но песни слагаю — я не знаю. Кому.

5 мая 1903 (1907?)

«Я умер. Я пал от раны…»

Я умер. Я пал от раны.

И друзья накрыли щитом.

Может-быть, пройдут караваны.

И вожатый растопчет конем.

Так лежу три дня без движенья.

И взываю к песку: «Задуши!..»

Но тело хранит от истленья

Красноватый уголь души.

На четвертый день я восстану,

Подыму раскаленный щит,

Растравлю песком свою рану

И приду к Отшельнице в скит.

Из груди, сожженной песками,

Из плаща, в пыли и крови,

Негодуя, вырвется пламя

Безначальной, живой любви.

19 мая 1903

«Если только она подойдет…»

Если только она подойдет —

Буду ждать, буду ждать…

Голубой, голубой небосвод…

Голубая спокойная гладь.

Кто прикликал моих лебедей?

Кто над озером бродит, смеясь?

Неужели средь этих людей

Незаметно Заря занялась?

Всё равно — буду ждать, буду ждать.

Я один, я в толпе, я — как все…

Окунусь в безмятежную гладь —

И всплыву в лебединой красе.

3 июня 1903

Bad Nauheim

«Когда я стал дряхлеть и стынуть…»

Когда я стал дряхлеть и стынуть,

Поэт, привыкший к сединам,

Мне захотелось отодвинуть

Конец, сужденный старикам.

И я опять, больной и хилый,

Ищу счастливую звезду.

Какой-то образ, прежде милый,

Мне снится в старческом бреду.

Быть может, память изменила,

Но я не верю в эту ложь,

И ничего не пробудила

Сия пленительная дрожь.

Все эти россказни далече —

Они пленяли с юных лет,

Но старость мне согнула плечи,

И мне смешно, что я поэт…

Устал я верить жалким книгам

Таких же розовых глупцов!

Проклятье снам! Проклятье мигам

Моих пророческих стихов!

Наедине с самим собою

Дряхлею, сохну, душит злость,

И я морщинистой рукою

С усильем поднимаю трость…

Кому поверить? С кем мириться?

Врачи, поэты и попы…

Ах, если б мог я научиться

Бессмертной пошлости толпы!

4 июня 1903

Bad Nauheim

(1906?)

«Неправда, неправда, я в бурю влюблен…»

Неправда, неправда, я в бурю влюблен,

Я люблю тебя, ветер, несущий листы,

И в час мой последний, в час похорон,

Я встану из гроба и буду, как ты!

Я боюсь не тебя, о, дитя, ураган!

Не тебя, мой старый ребенок, зима!

Я боюсь неожиданно колющих ран…

Так может изранить — лишь Она… лишь Сама

Сама — и Душой непостижно кротка,

И прекрасным Лицом несравненно бела.

Но она убьет и тебя, старина,—

И никто не узнает, что буря была…

10 июня 1903

Bad Nauheim

«Скрипка стонет под горой…»

Скрипка стонет под горой.

В сонном парке вечер длинный,

Вечер длинный — Лик Невинный,

Образ девушки со мной.

Скрипки стон неутомимый

Напевает мне: «Живи…»

Образ девушки любимой —

Повесть ласковой любви.

10 июня 1903

Bad Nauheim

«Очарованный вечер мой долог…»

Очарованный вечер мой долог,

И внимаю журчанью струи,

Лег туманов белеющий полог

На зелёные нивы Твои.

Безотрадному сну я не верю,

Погрузив мое сердце в покой…

Скоро жизнь мою бурно измерю

Пред неведомой встречей с Тобой…

Чьи-то очи недвижно и длинно

На меня сквозь деревья глядят.

Всё, что в сердце, по-детски невинно

И не требует страстных наград.

Всё, что в сердце, смежило ресницы,

Но, едва я заслышу: «Лети»,—

Полечу я с восторгами птицы,

Оставляющей перья в пути…

11 июня 1903

Bad Nauheim

(1908?)

«Сердито волновались нивы…»

К. М. С.

Сердито волновались нивы.

Собака выла. Ветер дул.

Ее восторг самолюбивый

Я в этот вечер обманул…

Угрюмо шепчется болото.

Взошла угрюмая луна.

Там в поле бродит, плачет кто-то.

Она! Наверное — она!

Она смутила сон мой странный —

Пусть приютит ее другой:

Надутый, глупый и румяный

Паяц в одежде голубой.

12 июня 1903

Bad Nauheim

«Ей было пятнадцать лет. Но по стуку…»

Ей было пятнадцать лет. Но по стуку

Сердца — невестой быть мне могла.

Когда я, смеясь, предложил ей руку,

Она засмеялась и ушла.

Это было давно. С тех пор проходили

Никому не известные годы и сроки.

Мы редко встречались и мало говорили,

Но молчанья были глубоки.

И зимней ночью, верен сновиденью,

Я вышел из людных и ярких зал,

Где душные маски улыбались пенью,

Где я ее глазами жадно провожал.

И она вышла за мной, покорная,

Сама не ведая, что будет через миг.

И видела лишь ночь городская, черная,

Как прошли и скрылись: невеста и жених

И в день морозный, солнечный, красный —

Мы встретились в храме — в глубокой тишине

Мы поняли, что годы молчанья были ясны,

И то, что свершилось, — свершилось в вышине.

Этой повестью долгих, блаженных исканий

Полна моя душная, песенная грудь.

Из этих песен создал я зданье,

А другие песни — спою когда-нибудь.

16 июня 1903

Bad Nauheim

«Многое замолкло. Многие ушли…»

Многое замолкло. Многие ушли.

Много дум уснуло на краю земли.

Но остались песни и остались дни.

Истина осталась: мы с тобой — одни

Всё, что миновалось, вот оно — смотри:

Бледная улыбка утренней зари.

Сердце всё открыто, как речная гладь,

Если хочешь видеть, можешь увидать.

Июнь 1903

Bad Nauheim

«День был нежно-серый, серый, как тоска…»

День был нежно-серый, серый, как тоска.

Вечер стал матовый, как женская рука.

В комнатах вечерних прятали сердца,

Усталые от нежной тоски без конца.

Пожимали руки, избегали встреч,

Укрывали смехи белизною плеч.

Длинный вырез платья, платье, как змея,

В сумерках белее платья чешуя.

Над скатертью в столовой наклонились ниц,

Касаясь прическами пылающих лиц.

Стуки сердца чаще, напряженней взгляд,

В мыслях — он, глубокий, нежный, душный сад.

И молча, как по знаку, двинулись вниз.