Стихотворения, 1838–1850 гг. - [19]

Сливать с бесконечной гармонией мира,

И ржавые в прахе сердца потрясать,

И, маску срывая с земного кумира,

Венчать добродетель, порок ужасать.

За истину бейся, страдай, подвизайся!

На торжище мира будь мрачен и дик,

И ежели хочешь быть честн и велик, —

До грязного счастья земли не касайся,

И если оно тебе просится в грудь, —

Найди в себе силу его оттолкнуть!

Пой жён светлооких и дев лепокудрых,

Но помни, что призрак – земли красота!

Люби их, но слушай учителей мудрых:

Верховное благо – любовь, да не та.

Когда же ты женщину выше поставил

Великой, безмерной небес высоты

И славой, творцу подобающей, славил

Земное творенье – накажешься ты,

Накажешься тяжко земным правосудьем

Чрез женщину ж… Стой! Не ропщи на неё:

Её назначенье – быть только орудьем

Сей казни, воздать за безумье твоё.

Смирись же! Творец тебе милость дарует

И в казни: блестя милосердным лучом,

Десница Господня тебя наказует

Тобою же избранным, светлым бичом.

Богач

Всё никнет и трепещет

Перед ним. Всесилен он.

Посмотрите, как он блещет —

Сей ходячий миллион!

Лицезренья удостоясь

Господина своего,

Люди кланяются в пояс,

Лижут прах, пяты его;

Но не думайте, что люди

Золотой бездушной груде

В тайном чаяньи наград

Эти почести творят:

Люди знают, что богатый

На даянья не горазд,

И не чают щедрой платы, —

Им известно: он не даст.

Нет, усердно и охотно,

Бескорыстно, безрасчётно

Злату рабствующий мир

Чтит великий свой кумир.

Хладный идол смотрит грозно,

не кивая никому,

А рабы религиозно

Поклоняются ему.

Люди знают: это – сила!

Свойство ж силы – мять и рвать;

Чтоб она их не крушила,

Не ломала, не душила,

Надо честь ей воздавать;

И признательность развита

В бедном смертном до того,

Что коль Крез летит сердито,

но не топчет в прах его

Колесницей лучезарной, —

Уж несчастный умилён

И приносит благодарной

Нетоптателю поклон.

Горемычная

Жаль мне тебя, моя пташечка бедная:

Целую ночь ты не спишь,

Глазки в слезах, – изнурённая, бледная,

Всё ты в раздумьи сидишь;

Жаль мне; ведь даром средь горя бесплодного

Сердце твоё изойдёт.

Ждёшь ты, голубушка, мужа негодного,

Третий уж за полночь бьёт.

Думаешь ты, пригорюнясь, несчастная

Лютой убита тоской:

Ночь так темна и погода ненастная —

Нет ли беды с ним какой?

Ждёшь ты напрасно: на ноченьку пирную

Принял он дружеский зов;

Там он, с друзьями схватясь в безкозырную,

Гнёт королей и тузов, —

Бьют их. – «Поставлю же карточку новую», —

Думает, – ну-ка, жена,

Ты помоги вскрыл даму бубновую,

Смотрит: убита она.

«Ох!» – И рука его, трепетно сжатая,

Карту заветную мнёт.

«Помощи нет; – изменила, проклятая!

Полно!» – И, бледный, встаёт,

Хочет идти он… Как можно? Да кстати ли?

Вспомни-ка рысь старины!

«Тут лишь почин, – восклицают приятели, —

Разве боишься жены?

Пусть он идёт! Ведь не вовремя явится —

Та ему страху задаст!

Тут ведь не свой брат! – С женою управиться,

Братцы, не всякий горазд.

Мы – люди вольные. Пусть его тащится!

Нам ли такой по плечу?»

Вот он: «Да что мне жена за указчица?

Вздор! – говорит: – не хочу!

Эх, раззадорили кровь молодецкую!

Что мне жена?» – И пошёл:

«Вот ещё! Пусть убирается в детскую!

Я ведь детей ей завёл, —

Долг свой исполнил я, даром что смолоду

С вами немало кутил;

Ну, и забочусь: не мрут они с голоду,

По миру их не пустил;

Сыты, одеты; покои приличные;

Что мне там женская блажь?» —

«Вот он – вскричали друзья закадычные, —

Наш ещё друг – то, всё наш!»

Стали разгуливать по столу чарочки.

«Мало ли жён есть? – кричат, —

Мало ли? Гей, вы красотки – сударочки!»

Вот он где – твой супостат,

Муж твой, губитель твой! Вот как заботится

Он о жене своей там!

Может быть, пьяный, он с бранью воротится;

Может, даст волю рукам.

Ты ж, ожидая такого сожителя,

Мне отвечаешь, стеня:

«Так суждено: полюбила губителя —

Пусть же он губит меня!»