Стихотворения, 1838–1850 гг. - [12]

Колдовством и ворожбой;

Полный прелестей, он разом

Сердце ядом напоит,

Отуманит бедный разум

И прельстит, и улетит.

Старой знакомке

Я вас знавал, когда мечтами

Вам окрылялся каждый час,

И жизнь волшебными цветами,

Шутя, закидывала вас.

О, в те лета вам было ясно,

Что можно в счастье заглянуть,

Что не вотще холмится грудь

И сердце бьётся не напрасно.

Я был при вас. Меня ничто

Не веселило; я терзался;

Одними вами любовался —

И только был терпим за то.

Очами ясными встречали

Моё вы грустное чело,

И ваших радостей число

На нём – на сей живой скрижали —

Летучим взором отмечали.

Теперь, когда вы жизнь свою

Сдружили с горем и бедами,

Я, вам не чуждый, перед вами,

Как хладный памятник, стою.

Я вам стою, как свиток пыльной,

Напоминать былые дни:

На мне, как на плите могильной,

Глубоко врезаны они.

Мне вас жаль видеть в этой доле:

Вас мучит явная тоска;

Но я полезен вам не боле,

Как лист бездушный дневника.

Мой жребий с вашим всё несходен

Доныне дороги вы мне, —

Я вам для памяти лишь годен;

Мы оба верные старине.

Я, на плечах таская бремя

Моей все грустной головы,

Напоминаю вам то время,

Когда блаженствовали вы;

А вы, в оплату мне, собою,

Движеньем взора твоего,

Напоминаете порою

Все муки сердца твоего.

Лебедь

Ветер влагу чуть колышет

В шопотливых камышах.

Статный лебедь тихо дышит

На лазуревых струях:

Грудь, как парус, пышно вздута,

Величава и чиста;

Шея, загнутая круто,

Гордо к небу поднята;

И проникнут упоеньем

Он в державной красоте

Над своим изображеньем,

Опрокинутый в воде.

Что так гордо, лебедь белый,

Ты гуляешь по струям?

Иль свершил ты подвиг смелый?

Иль принёс ты пользу нам?

– Нет, я праздно, – говорит он, —

Нежусь в водном хрустале.

Но недаром я упитан

Духом гордым на земле.

Жизнь мою переплывая,

Я в водах отмыт от зла,

И не давит грязь земная

Мне свободного крыла.

Отряхнусь – и сух я стану;

Встрепенусь – и серебрист;

Запылюсь – я в волны пряну,

Окунусь – и снова чист.

На брегу пустынно – диком

Человека я встречал

Иль нестройным, гневным криком,

Иль таился и молчал,

И как голос мой чудесен,

Не узнает он вовек:

Лебединых сладких песен

Недостоин человек.

Но с наитьем смертной муки,

Я, прильнув к моим водам,

Сокровенной песни звуки

Прямо небу передам!

Он, чей трон звездами вышит,

Он, кого вся твердь поёт,

Он – один её услышит,

Он – один её поймёт!

Завещаю в память свету

Я не злато, не сребро,

Но из крылий дам поэту

Чудотворное перо;

И певучий мой наследник

Да почтит меня хвалой,

И да будет он посредник

Между небом и землёй!

Воспылает он – могучий

Бич порока, друг добра —

И над миром, как из тучи,

Брызнут молнии созвучий

С вдохновенного пера!

С груди мёртвенно – остылой,

Где витал летучий дух,

В изголовье деве милой

Я оставлю мягкий пух,

И ему лишь, в ночь немую,

Из – под внутренней грозы,

Дева вверит роковую

Тайну пламенной слезы,

Кос распущенных змеями

Изголовье перевьёт

И прильнёт к нему устами,

Грудью жаркою прильнёт,

И согрет её дыханьем,

Этот пух начнёт дышать

И упругим колыханьем

Бурным персям отвечать.

Я исчезну, – и средь влаги,

Где скользил я, полн отваги,

Не увидит мир следа;

А на месте, где плескаться

Так любил я иногда,

Будет тихо отражаться

Неба мирная звезда.

Разоблаченье

Когда, в пылу воображенья,

Мечтой взволнованный поэт,

Дрожа в припадке вдохновенья,

Творит красавицы портрет,

Ему до облачного свода

Открыт орлиный произвол;

Его палитра – вся природа

Кисть – гармонический глагол;

Душа кипит, созданье зреет,

И, силой дивной зажжено,

Под краской чувства пламенеет

Широкой думы полотно.

При громе рифмы искромётной

Приимец выспренних даров

Порою с прелести заветной

Срывает трепетный покров,

Дианы перси обнажая

Иль стан богини красоты,

И эти смелые черты

Блистают, небо отражая;

И чернь во храме естества

На этот свет, на эти тени

Глядит и тело божества

Марает грязью помышлений…

Пускай!.. Так солнца светлый шар

В часы торжественного взлёта

Нечистый извлекает пар

Из зыби смрадного болота,

Но тоже солнце, облаков

Раздвинув полог, в миг восстанья

Подъемлет пар благоуханья

Из чаши девственных цветов.

Исход

И се: он вывел свой народ.

За ним египетские кони,

Гром колесниц и шум погони;

Пред ним лежит равнина вод;

И, осуждая на разлуку

Волну с волною, над челом

Великий вождь подъемлет руку

С её властительным жезлом.

И море, вспенясь и отхлынув,

Сребром чешуйчатым звуча,

Как зверь, взметалось, пасть раздвинув,

Щетиня гриву и рыча,

И грудь волнистую натужа,

Ища кругом – отколь гроза?

Вдруг на неведомого мужа

Вперило мутные глаза —

И видит: цепь с народа сбросив,

Притёк он, светел, к берегам,

Могущ, блистающ, как Иосиф,

И бога полн, как Авраам;

Лик осин венцом надежды,

И огнь великий дан очам;

Не зыблет ветр его одежды;

Струёю тихой по плечам

Текут власы его льняные,

И чудотворною рукой

Подъят над бездною морской

Жезл, обращавшийся во змия…

То он! – и воплем грозный вал,

Как раб, к ногам его припал.

Тогда, небесной мощи полный,

Владычным оком он блеснул,

И моря трепетные волны

Жезлом разящим расхлестнул,

И вся пучина содрогнулась,

И в смертном ужасе она,

И застонав, перевернулась…

И ветер юга, в две стены,

И с той, и с этой стороны

Валы ревущие спирая,

Взметал их страшною грядой,

И с бурным воем, в край из края

Громаду моря раздирая,

Глубокой взрыл её браздой,

И волны, в трепете испуга,

Стеня и подавляя стон,

Взирают дико с двух сторон,