Стихотворения 1823 - [2]

Небесный гром конечно грянет,

И — не найду твоих следов!

Падут, погибнут пламенея,

И пестрый дом Варфоломея

И лавки грязные жидов:

Так, если верить Моисею,

Погиб несчастливый Содом.

Но с этим милым городком

Я Кишенев равнять не смею,

Я слишком с библией знаком,

И к лести вовсе не привычен.

Содом, ты знаешь, был отличен

Не только вежливым грехом,

Но просвещением, пирами,

Гостеприимными домами

И красотой не строгих дев!

Как жаль, что ранними громами

Его сразил Еговы гнев!

В блистательном разврате света,

Хранимый богом человек,

И член верховного совета,

Провел бы я смиренно век

B Париже ветхого завета!

Но в Кишиневе, знаешь сам,

Нельзя найти ни милых дам,

Ни сводни, ни книгопродавца.

Жалею о твоей судьбе!

Не знаю, придут ли к тебе

Под вечер милых три красавца;

Однакож кое-как, мой друг,

Лишь только будет мне досуг,

Явлюся я перед тобою;

Тебе служить я буду рад

Стихами, прозой, всей душою,

Но, Вигель — пощади мой зад!

* * *

[Мое] беспечное незнанье

Лукавый (?) демон возмутил,

И он мое существованье

С своим на век соединил.

Я стал взирать [его глазами],

Мне жизни дался бедный клад,

С его неясными словами

Моя душа звучала в лад.

Взглянул на мир я взором [ясным]

И изумился в тишине:

Ужели он казался мне

Столь величавым и прекрасным?

Чего, мечтатель молодой,

Ты в нем искал, к чему стремился,

Кого восторженной душой

Боготворить не устыдился?

[И взор я бросил на] людей,

Увидел их надменных, низких,

[Жестоких] ветреных судей,

Глупцов, всегда злодейству близких.

Пред боязливой их толпой,

[Жестокой], суетной, холодной,

[Смешон] [глас] правды благо[родны]й,

Напрасен опыт вековой.

Вы правы, мудрые народы,

К чему свободы воль[ный] клич!

Стадам не нужен дар свободы,

[Их должно резать или стричь],

Наследство их из рода в роды

Ярмо с гремушками [да бич].

* * *

Бывало в сладком ослепленье

Я верил избр.[анным] душам,

Я мнил — их тай[ное] рожденье

Угодно (властным) небесам,

На них указывало мненье

Едва приближился я к ним

* * *

Надеждой сладостной младенчески дыша,

Когда бы верил я, что некогда душа,

От тленья убежав, уносит мысли вечны,

И память, и любовь в пучины бесконечны,

Клянусь! давно бы я оставил этот мир:

Я сокрушил бы жизнь, уродливый кумир,

И улетел в страну свободы, наслаждений,

В страну, где смерти нет, где нет предрассуждений,

Где мысль одна плывет в небесной чистоте…

Но тщетно предаюсь обманчивой мечте;

Мой ум упорствует, надежду презирает…

Ничтожество меня за гробом ожидает…

Как, ничего! Ни мысль, ни первая любовь!

Мне страшно!… И на жизнь гляжу печален вновь,

И долго жить хочу, чтоб долго образ милый

Таился и пылал в душе моей унылой.

* * *

Придет ужасный [час]… твои небесны очи

Покроются, мой друг, туманом вечной ночи,

Молчанье вечное твои сомкнет уста,

Ты навсегда сойдешь в те мрачные места,

Где прадедов твоих почиют мощи хладны.

Но я, дотоле твой поклонник безот[радный],

В обитель скорбную сойду [я] за тобой

И сяду близ тебя, печальный и немой,

У милых (?) ног твоих — себе их на колена

Сложу — и буду ждать [печаль[но]]… [но чего?]

Чтоб силою мечтанья моего

* * *

Вечерня отошла давно,

[Но в кельях тихо и] темно.

Уже и сам игумен строгой

Свои молитвы прекратил

И кости ветхие склонил,

Перекрестись, на одр убогой.

Кругом и сон и тишина,

Но церкви дверь отворена;

Трепе[щет] луч лампады

И тускло озаряет он

И темну живопись икон

И позлащенные оклады.

И раздается в тишине

То тяжкой вздох, [то] шопот важный,

И мрачно дремлет в вышине

Старинный свод, глухой и влажный.

Стоят за клиросом [чернец]

И грешник — неподвижны оба

И шопот (?) их, как глас [из] [гроба (?),

И грешник бледен, как мертвец.

М.[онах]. Несчастный — полно, перестань,

Ужасна исповедь злодея! Заплачена тобою дань

Тому, кто в мщеньи (?) свирепея (?)

Лукаво грешника блюдет

И к вечной гибели ведет.

Смирись! опомнись! [время, время], покров  (?)

Я разрешу тебя — грехов

Сложи мучительное [бремя].

ДЕМОН

В те дни, когда мне были новы

Все впечатленья бытия

И взоры дев, и шум дубровы,

И ночью пенье соловья

Когда возвышенные чувства,

Свобода, слава и любовь

И вдохновенные искусства

Так сильно волновали кровь,

Часы надежд и наслаждений

Тоской внезапной осеня,

Тогда какой-то злобный гений

Стал тайно навещать меня.

Печальны были наши встречи:

Его улыбка, чудный взгляд,

Его язвительные речи

Вливали в душу хладный яд.

Неистощимой клеветою

Он провиденье искушал;

Он звал прекрасное мечтою;

Он вдохновенье презирал;

Не верил он любви, свободе;

На жизнь насмешливо глядел

И ничего во всей природе

Благословить он не хотел.

* * *

Простишь ли мне ревнивые мечты,

Моей любви безумное волненье?

Ты мне верна: зачем же любишь ты

Всегда пугать мое воображенье?

Окружена поклонников толпой,

Зачем для всех казаться хочешь милой,

И всех дарит надеждою пустой

Твой чудный взор, то нежный, то унылый?

Мной овладев, мне разум омрачив,

Уверена в любви моей несчастной,

Не видишь ты, когда, в толпе их страстной,

Беседы чужд, один и молчалив,

Терзаюсь я досадой одинокой;

Ни слова мне, ни взгляда… друг жестокой!

Хочу ль бежать: с боязнью и мольбой

Твои глаза не следуют за мной.

Заводит ли красавица другая

Двусмысленный со мною разговор:

Спокойна ты; веселый твой укор

Меня мертвит, любви не выражая.

Скажи еще: соперник вечный мой,

На едине застав меня с тобой,

Зачем тебя приветствует лукаво?…