Стихотворения 1813-1820 - [13]

  За Русь, за святость алтаря.

  Ретивы кони бранью пышут,

  Усеян ратниками дол,

За строем строй течет, все местью, славой дышат.

  Восторг во грудь их перешел.

Летят на грозный пир; мечам добычи ищут,

И се — пылает брань; на холмах гром гремит,

В сгущенном воздухе с мечами стрелы свищут,

  И брызжет кровь на щит.

  Сразились. — Русский победитель!

  И вспять бежит надменный галл;

Но сильного в боях небесный вседержитель

  Лучом последним увенчал,

Не здесь его сразил воитель поседелый^*;

О бородинские кровавые поля!

Не вы неистовству и гордости пределы!

  Увы! на башнях галл Кремля!..

  Края Москвы, края родные,

  Где на заре цветущих лет

Часы беспечности я тратил золотые,

  Не зная горести и бед,

И вы их видели, врагов моей отчизны!

И вас багрила кровь и пламень пожирал!

И в жертву не принес я мщенья вам и жизни;

  Вотще лишь гневом дух пылал!..

  Где ты, краса Москвы стоглавой,

  Родимой прелесть стороны?

Где прежде взору град являлся величавый,

  Развалины теперь одни;

Москва, сколь русскому твой зрак унылый страшен!

Исчезли здания вельможей и царей,

Всё пламень истребил. Венцы затмились башен,

  Чертоги пали богачей.

  И там, где роскошь обитала

  В сенистых рощах и садах,

Где мирт благоухал и липа трепетала,

  Там ныне угли, пепел, прах.

В часы безмолвные прекрасной, летней нощи

Веселье шумное туда не полетит,

Не блещут уж в огнях брега и светлы рощи:

  Всё мертво, всё молчит.

  Утешься, мать градов России,

  Воззри на гибель пришлеца.

Отяготела днесь на их надменны выи

  Десница мстящая творца.

Взгляни: они бегут, озреться не дерзают,

Их кровь не престает в снегах реками течь;

Бегут — и в тьме ночной их глад и смерть сретают,

  А с тыла гонит русский меч.

  О вы, которых трепетали

  Европы сильны племена,

О галлы хищные! и вы в могилы пали.

  О страх! о грозны времена!

Где ты, любимый сын и счастья и Беллоны,

Презревший правды глас, и веру, и закон,

В гордыне возмечтав мечом низвергнуть троны?

  Исчез, как утром страшный сон!

  В Париже росс! — где факел мщенья?

  Поникни, Галлия, главой.

Но что я вижу? Росс с улыбкой примиренья

  Грядет с оливою златой.

Еще военный гром грохочет в отдаленье,

Москва в унынии, как степь в полнощной мгле,

А он — несет врагу не гибель, но спасенье

  И благотворный мир земле.

  О скальд России вдохновенный^*,

  Воспевший ратных грозный строй,

В кругу товарищей, с душой воспламененной,

  Греми на арфе золотой!

Да снова стройный глас героям в честь прольется,

И струны гордые посыплют огнь в сердца,

И ратник молодой вскипит и содрогнется

  При звуках бранного певца.

Романс >*

Под вечер, осенью ненастной,

В далеких дева шла местах

И тайный плод любви несчастной

Держала в трепетных руках.

Всё было тихо — лес и горы,

Всё спало в сумраке ночном;

Она внимательные взоры

Водила с ужасом кругом.

И на невинном сем творенье,

Вздохнув, остановила их…

«Ты спишь, дитя, мое мученье,

Не знаешь горестей моих,

Откроешь очи и тоскуя

Ко груди не прильнешь моей.

Не встретишь завтра поцелуя

Несчастной матери твоей.

Ее манить напрасно будешь!..

Стыд вечный мне вина моя, —

Меня навеки ты забудешь;

Тебя не позабуду я;

Дадут покров тебе чужие

И скажут: „Ты для нас чужой!“ —

Ты спросишь: „Где ж мои родные?“

И не найдешь семьи родной.

Мой ангел будет грустной думой

Томиться меж других детей!

И до конца с душой угрюмой

Взирать на ласки матерей;

Повсюду странник одинокий,

Предел неправедный кляня,

Услышит он упрек жестокий…

Прости, прости тогда меня.

Быть может, сирота унылый,

Узнаешь, обоймешь отца.

Увы! где он, предатель милый,

Мой незабвенный до конца?

Утешь тогда страдальца муки,

Скажи: „Ее на свете нет —

Лаура не снесла разлуки

И бросила пустынный свет“.

Но что сказала я?.. быть может,

Виновную ты встретишь мать,

Твой скорбный взор меня встревожит!

Возможно ль сына не узнать?

Ах, если б рок неумолимый

Моею тронулся мольбой…

Но, может быть, пройдешь ты мимо —

Навек рассталась я с тобой.

Ты спишь — позволь себя, несчастный,

К груди прижать в последний раз.

Закон неправедный, ужасный

К страданью присуждает нас.

Пока лета не отогнали

Беспечной радости твоей,—

Спи, милый! горькие печали

Не тронут детства тихих дней!»

Но вдруг за рощей осветила

Вблизи ей хижину луна…

С волненьем сына ухватила

И к ней приближилась она;

Склонилась, тихо положила

Младенца на порог чужой,

Со страхом очи отвратила

И скрылась в темноте ночной.

Леда >*

(Кантата)

Средь темной рощицы, под тенью лип душистых,

В высоком тростнике, где частым жемчугом

  Вздувалась пена вод сребристых,

  Колеблясь тихим ветерком,

  Покров красавицы стыдливой,

Небрежно кинутый, у берега лежал,

И прелести ее поток волной игривой

  С весельем орошал.

  Житель рощи торопливый,

  Будь же скромен, о ручей!

  Тише, струйки говорливы!

  Изменить страшитесь ей!

  Леда робостью трепещет,

  Тихо дышит снежна грудь,

  Ни волна вокруг не плещет,

  Ни зефир не смеет дуть.

  В роще шорох утихает,

  Всё в прелестной тишине;

  Нимфа далее ступает,

  Робкой вверившись волне.

Но что-то меж кустов прибрежных восшумело.

И чувство робости прекрасной овладело;

Невольно вздрогнула, не в силах воздохнуть.

И вот пернатых царь из-под склоненной ивы,

  Расправя крылья горделивы,

К красавице плывет — веселья полна грудь;

С шумящей пеною отважно волны гонит,