Стихи - [2]

Он своего деянья не разрушил,

Едва-едва свершенного) — увидеть

Он мог бы их, идущих тихо следом.

Вот он идет, бог странствий и вестей,

Торчит колпак над светлыми глазами,

Мелькает посох тонкий перед ним,

Бьют крылья по суставам быстрых ног,

Ее ведет он левою рукою.

Ее, ту, так любимую, что лира

Всех плакальщиц на свете превзошла,

Вселенную создав над нею плачем

Вселенную с полями и ручьями,

С дорогами, с лесами, со зверьем;

Всходило солнце в жалобной вселенной,

Такое же, как наше, но в слезах,

Светилось там и жалобное небо,

Немое небо в звездах искаженных…

Ее, ту, так любимую…

Шла рядом с богом между тем она,

Хоть и мешал ей слишком длинный саван,

Шла неуверенно, неторопливо.

Она в себе замкнулась, как на сносях,

Не думая о том, кто впереди,

И о своем пути, который в жизнь ведет.

Своею переполнена кончиной,

Она в себе замкнулась.

Как плод созревший — сладостью и мраком,

Она была полна своею смертью.

Вторичным девством запечатлена,

Она прикосновений избегала.

Закрылся пол ее. Так на закате

Дневные закрываются цветы.

От близости чужой отвыкли руки

Настолько, что прикосновенье бога

В неуловимой легкости своей

Болезненным казалось ей и дерзким.

Навеки перестала быть она

Красавицею белокурой песен,

Благоуханным островом в постели.

Тот человек ей больше не владел.

Она была распущенной косою,

Дождем, который выпила земля,

Она была растраченным запасом.

Успела стать она подземным корнем.

И потому, когда внезапно бог

Остановил ее движеньем резким

И горько произнес: «Он обернулся», —

Она спросила удивленно: «Кто?»

Там, где во тьме маячил светлый выход,

Стоял недвижно кто-то, чье лицо

Нельзя узнать. Стоял он и смотрел,

Как на полоску бледную дороги

Вступил с печальным взглядом бог-посланец,

Чтобы в молчанье тень сопровождать,

Которая лугами шла обратно,

Хоть и мешал ей слишком длинный саван,

Шла неуверенно, неторопливо…

Из «Дуинских элегий»

Элегия четвертая

Когда придет зима, деревья жизни?

Мы не едины. Нам бы поучиться

У перелетных птиц. Но слишком поздно

Себя мы вдруг навязываем ветру

И падаем на безучастный пруд.

Одновременно мы цветем и вянем.

А где-то ходят львы, ни о каком

Бессилии не зная в блеске силы.

А нам, когда мы ищем единенья,

Другие в тягость сразу же. Вражда

Всего нам ближе. Любящие даже

Наткнутся на предел, суля себе

Охотничьи угодья и отчизну.

Эскиз мгновенья мы воспринимаем

На фоне противоположности.

Вводить нас в заблужденье не хотят.

Нам неизвестны очертанья чувства, —

Лишь обусловленность его извне.

Кто не сидел, охваченный тревогой,

Пред занавесом сердца своего,

Который открывался, как в театре,

И было декорацией прощанье.

Нетрудно разобраться. Сад знакомый

И ветер слабый, а потом танцовщик.

Не тот. Довольно. Грим тут не поможет.

И в гриме обывателя узнаешь,

Идущего в квартиру через кухню.

Подобным половинчатым личинам

Предпочитаю цельных кукол я.

Я выдержать согласен их обличье

И нитку тоже. Здесь я. Наготове.

Пусть гаснут лампы, пусть мне говорят:

«Окончился спектакль», пускай со сцены

Сквозит беззвучной серой пустотой,

пусть предки молчаливые мои

Меня покинут. Женщина. И мальчик

С косыми карими глазами, пусть…

Я остаюсь. Тут есть на что смотреть.

Не прав ли я? Ты тот, кто горечь жизни

Из-за меня вкусил, отец мой, ты

Настоем темным долга моего

Упившийся, когда я подрастал,

Ты, тот, кто будущность мою вкушая,

испытывал мой искушенный взгляд, —

Отец мой, ты, кто мертв теперь, кто часто

Внутри меня боится за меня,

Тот, кто богатство мертвых, равнодушье

Из-за судьбы моей готов растратить,

Не прав ли я? Не прав ли я, скажите,

Вы, те, кто мне любовь свою дарили,

Поскольку вас немного я любил,

Любовь свою мгновенно покидая,

Пространство находя в любимых лицах,

Которое в пространство мировое

Переходило, вытесняя вас…

По-моему, недаром я смотрю

Во все глаза на кукольную сцену;

Придется ангелу в конце концов

Внимательный мой взгляд уравновесить

И тоже выступить, сорвав личины.

Ангел и кукла: вот и представленье.

Тогда, конечно, воссоединится

То, что раздваивали мы. Возникнет

Круговорот вселенский, подчинив

Себе любое время года. Ангел

Играть над нами будет.

Мертвецы,

пожалуй, знают, что дела людские —

Предлог и только. Все не самобытно.

По крайней мере, в детстве что-то сверх

Былого за предметами скрывалось,

И с будущим не сталкивались мы.

Расти нам приходилось, это верно,

Расти быстрее, чтобы угодить

Всем тем, чье достоянье — только возраст,

Однако настоящим в одиночку

Удовлетворены мы были, стоя

В пространстве между миром и игрушкой,

На месте том, что с самого начала

Отведено для чистого свершенья.

Кому дано запечатлеть ребенка

Среди созвездий, вверив расстоянье

Его руке? Кто слепит смерть из хлеба,

Во рту ребенка кто ее оставит

Семечком в яблоке?.. Не так уж трудно

Понять убийц, но это: смерть в себе,

Всю смерть в себе носить еще до жизни,

Носить, не зная злобы, это вот

Неописуемо.