Стихи - [20]

В самом деле, королем с королевою были они в течение утра, когда карминовая окраска поднялась над домами, и в течение полдня, когда исчезли они под пальмами сада.

К разуму

Ударом пальца по барабану ты из него исторгаешь все звуки -начало гармонии новой.

Один твой шаг -- и поднимаются новые люди, ведя других за собою.

Отвернулась твоя голова -- это новой любви зарожденье! Повернулась она -- зарожденье новой любви.

"Измени нашу участь, изрешети все бичи, начиная с бича по имени время",-- поют тебе дети. "Подними и возвысь, где бы ни было, сущность наших стремлений и нашего счастья",-обращаются с просьбой к тебе.

Из всегда к нам пришедший, ты будешь повсюду.

Утро опьянения

О мое богатство! Мой мир красоты! О чудовищные фанфары, от которых я не отпрянул! Волшебная дыба! Ура в честь небывалого дела и чудесного тела и в честь первого раза! Это началось под смех детворы, это и кончится так же. Яд останется в нашей крови даже тогда, когда умолкнут фанфары и снова мы будем во власти былых дисгармоний. А теперь, достойные всех этих пыток, лихорадочно соединим воедино сверхчеловеческое обещание, данное нашему телу и нашей душе, и это безумье! Изящество, знанье, насилье! Нам обещано было, что дерево зла и добра закопают во мрак и что изгнано будет тираническое благородство, чтобы мы за собой привели очень чистую нашу любовь. Это началось с отвращенья и кончилось беспорядочным бегством всех ароматов, потому что мы не могли ухватиться за вечность.

Смех детей, осторожность рабов, строгость девственниц, ужас лиц и предметов отсюда,-- благословенны вы все за воспоминанье о ночи бессонной. Началось это с мерзости, кончилось ангелом льда и огня.

Опьяненное бдение свято, хотя бы за маску, которую нам даровало. Метод, мы утверждаем тебя! И не забудем, что ты вчера прославлял всех сверстников наших. Верим в яд. Жизнь умеем свою отдавать целиком, ежедневно.

Наступило время Убийц.

Фразы

Когда этот мир однажды будет сведен к одному только темному лесу, предназначенному для четырех наших глаз удивленных,-к одному только пляжу для двух сохраняющих верность детей,-к одному музыкальному дому для нашего светлого чувства,-- я вас отыщу.

Будь здесь только одинокий старик, прекрасный, спокойный и окруженный "неслыханной роскошью",-- я склонюсь перед вами.

Воплоти я все ваши воспоминанья,-- будь я той, кто смогла бы связать вас по рукам и ногам,-- и я задушу вас.

x x x

Когда мы очень сильны,-- кто отступает? Когда мы веселы очень,-- кто хохотать начинает? Когда мы очень свирепы,-что поделаешь с нами? Наряжайтесь, танцуйте, смейтесь! Я никогда не смогу прогнать Любовь за порог.

x x x

Моя подружка, нищенка, маленький монстр! Как тебе безразличны и эти несчастные, и эти уловки, и мои затрудненья! Не порывая с нами, пусть нам звучит твой немыслимый голос: он в отвратительном этом отчаянье -единственный наш утешитель.

x x x

Пасмурное утро -- в июле. Привкус ветра наполняет воздух; запах дров, потеющих в печке; отмокающие цветы; ограбленные прогулки; моросящая влага каналов через поля,-- почему же тогда ни игрушек, ни фимиамов?

x x x

Между колоколен протянул я канаты, между окон протянул гирлянды, от звезды к звезде -- золотые цепи, и вот я танцую.

x x x

Высокий пруд постоянно дымится. Какая колдунья будет возвышаться над белым закатом? Какая листва фиолетовая будет склоняться?

x x x

В то время как деньги казны изливаются празднествам братства, огненно-розовый колокол бьет в облаках.

x x x

Оживляя приятный вкус туши, черная пыль моросит на мою бессонную ночь.-- Я приглушаю свет люстры, бросаюсь в кровать и, повернувшись лицом к темноте, вижу вас, мои девушки, мои королевы!

Рабочие

О, это жаркое февральское утро! Несвоевременный Юг расшевелил воспоминания бедняков несуразных о их молодой нищете.

Энрика носила хлопчатобумажную юбку в коричневую и белую клетку -- в прошлом веке такие, должно быть, носили,-чепчик с лентами, шелковый шейный платок. Это выглядело грустнее, чем траур. Мы прогуливались по предместью. Было пасмурно, и ветер с Юга оживлял все мерзкие запахи опустошенных садов и иссохших полей.

Мою жену, должно быть, это не утомляло так, как меня. На высокой тропинке, в луже, оставшейся после ливней прошлого месяца, она обратила мое внимание на каких-то маленьких рыбок.

Город, с дымом своим и шумом станков, сопровождал нас далеко по дорогам. О другая страна, о места обитания, благословляемые тенью и небом! Юг мне напомнил жалкие происшествия детства, мое отчаянье летом, великое множество сил и познаний, которые судьба всегда от меня отстраняла. Нет! Не станем проводить мы лето в этом скупом и унылом краю, где всегда нам быть на положенье обрученных сирот. Я хочу, чтобы эти огрубевшие руки больше не тащили за собою дорогой мне образ.

Мосты

Серое хрустальное небо. Причудливый рисунок мостов: одни прямые, другие изогнуты, третьи опускаются или под углом приближаются к первым, и эти фигуры возобновляются в озаренных круговоротах канала, но все настолько легки и длинны, что берега, отягощенные куполами, оседают, становятся меньше. Одни из этих мостов до сих пор несут на себе лачуги. Другие служат опорой для мачт, и сигналов, и парапетов. Пересекаются звуки минорных аккордов, над берегами протянуты струны. Виднеется красная блуза, быть может, другие одежды и музыкальные инструменты. Что это? Народные песни, отрывки из великосветских концертов, остатки уличных гимнов? Вода -- голубая и серая, широкая, словно пролив.