Стихи Николая Майорова - [2]

Да в серой прозе наших дневников…

Суровая самоотреченность, самозабвенная верность долгу вовсе не равнозначны монашескому аскетизму. Как и все молодые поэты, Майоров много писал о любви. И тут поэт остается верен себе. Его любовная лирика отличается удивительной энергичностью и мужественностью, в ней жарко бьется пульс честного в сильного человека, далекого от сентиментальных вздохов, остро ощущающего ритм земной жизни, ее радости и печали. Словами суровыми, подчас резкими для такого рода поэзии, поэт славит силу большой и мучительной порою страсти, облагораживающей человека, ведущей его на большие дела:

Идти сквозь вьюгу напролом.

Ползти ползком. Бежать вслепую

Идти и падать. Бить челом,

И все ж любить ее такую!..

(…………………….)

Не спать ночей, гнать тишину из комнат,

Сдвигать столы, последний взять редут,

И женщин тех, которые не помнят,

Обратно звать, и знать, что не придут.

Не спать ночей, недосчитаться писем,

Не чтить посулов, доводов, похвал,

И видеть те неснившиеся выси,

Которых прежде глаз не досягал, —

Найти вещей извечные основы,

вдруг вспомнить жизнь.

В лицо узнать ее.

Прийти и тебе и, не сказав ни слова,

Уйти, забыть и возвратиться снова.

Мох любовь — могущество мое!

Нет тут и тени подражания кому-либо. Эти стихи не спутаешь с другими. В них чисто майоровская интонация — строгая чистота, «обнаженность» слова, бешеное кипение ритма, который как бы рвется под внешней броней суровости, подчеркнутой сдержанности каждой строки. И тут вновь — в самом широком смысле этого слова — обобщенный образ души и сердца молодого человека советской эпохи, концентрация его лучших моральных качеств.

Поражает точность и — не будем бояться этого слова — мудрость в отборе слов к образов. Какого большого поэта отняла у Советской России война!

Рабочий вариант стихотворения Н. Майорова "Обрыв"

…В самое тяжелое для Родины время — 18 октября 1941 года Николай Майоров добровольцем ушел на фронт. Через три с лишним месяца его не стало. Точнее — он шагнул в бессмертие:

О нашем времени расскажут.

Когда пройдем, на нас укажут

И скажут сыну: — Будь прямей.

Возьми шинель — покроешь плечи,

Когда мороз невмоготу,

А тем — прости: им было нечем

Прикрыть бессмертья наготу.

Бессмертье без лавровых венков, мавзолеев и почетных наград. Бессмертье в суровой солдатской могиле, наспех выдолбленной в неласковой промерзшей земле на Смоленщине…

Как и другие молодые советские поэты, погибшие на фронтах Великой Отечественной войны, Н. Майоров пророчески предсказал свою судьбу и сказал об этом спокойными и строгими словами, которые так сродни героизму русского человека:

Пусть помнят те, которых мы не знаем:

нам страх и подлость

    были не к листу.

Мы пили жизнь до дна

и умирали

за эту жизнь,

   не кланяясь свинцу.

К последнему письму Николая Майорова любимой женщине были приложены стихи автопортрета поэта:

Тебе, конечно, вспомнится несмелый

и мешковатый юноша,

когда

ты надорвешь конверт

   армейский белый

с осьмушкой похоронного листа…

Он был хороший парень и товарищ,

такой наивный, с родинкой у рта.

Но в нем тебе не нравилась

   одна лишь

для женщины обидная черта:

он был поэт, хотя и малой силы,

но был,

любил

и за строкой спешил.

И как бы ты ни жгла

   и ни любила, —

так, как стихи, тебя он не любил.

И в самый крайний миг

   перед атакой,

самим собою жертвуя, любя,

он за четыре строчки Пастернака

в полубреду, но мог отдать тебя!

Земля не обернется мавзолеем…

Прости ему бывают чудаки,

которые умрут, не пожалея,

за правоту прихлынувшей строки…

Конечно, слова о «четырех строчках Пастернака» не следует понимать буквально. В этом резко заостренном образном выражении — клятва беззаветной верности искусству, что называется, до гробовой доски.

Годы, прошедшие со дня смерти Николая Майорова, явились лучшей проверкой достоинств его поэзии. Его душевно чистые, честные, всегда напряженно страстные стихи удивительно точно передают ритм жизни и духовный облик молодого человеке не только конца 30-х — начала 40-х годов, но и нашего времени. Они покоряют сердца все новых и новых читателей. С благодарностью вспоминают они поэта, который в своих стихах — по-юношески угловатых, но вместе с тем подкупающе искренних, сердечных, — сказал потомкам о судьбе своего героического поколения:

Я в жизнь вошел тяжелым и прямым.

Не все умрет, не все войдет в каталог.

Но только пусть под именем моим

Потомок различит в архивном хламе

Кусок горячей, верной нам земли,

Где мы прошли с обугленными ртами

И мужество, как знамя, пронесли.

(……………………..)

Но как бы ни давили память годы,

Нас не забудут потому вовек,

Что, всей планете делая погоду,

Мы в плоть одели слово «человек»!

Никто не забыт, ничто не забыто. Пришла к читателю и поэзия Николая Майорова.

Вадим Ружина,

кандидат филологических наук, доцент Бельцкого пединститута

Закат

Где-то в небе

   за Дунаем,

у склонившихся Карпат,

перья желтые роняя,

таял розовый закат.

Ветры спали солнца ради,

тени с гор в равнины шли.

Кто-то долго нежно гладил

грудь истерзанной земли.

И она вздыхала томно

в ослепительный опал:

в небе плыл закат огромный,

перья желтые ронял.

1937

Его герои

Здесь подлецы и казнокрады,

свиные рыла и подлог.

Чинуши, ждущие награды,