Стихи мои, простые с виду… - [19]

Да и прочий, заодно уж, мир.

И как он идет, шатаясь, к двери,

Старый, кривоногий и хромой,

Весь приговоренный к высшей мере,

С детства ненавистный, завуч мой.

„Невиданной доселе масти…“

Невиданной доселе масти,

Досель неведомых пород

Вдруг появился этот плод

На самой верхней ветви власти.

Такой загадочный гибрид

Не в силах объяснить наука

В названье явный привкус лука,

Что многим портит аппетит.

Да ну и мать бы их етит.

Возможно, в чем-то я и груб,

Но что попишешь — правдоруб.

Пошел шестой по счету год,

Как этот плод настырный зреет,

Но все никак не покраснеет

И все никак не упадет.

Невольное

Я Аллу люблю Пугачеву,

Когда, словно тополь стройна,

В неброском наряде парчовом

Выходит на сцену она.

Когда к микрофону подходит,

Когда его в руки берет

И песню такую заводит,

Которая вряд ли умрет.

От диких степей Забайкалья

До финских незыблемых скал

Найдете такого едва ли,

Кто песню бы эту не знал.

Поют ее в шахтах шахтеры,

И летчики в небе поют,

Солдаты поют и матросы,

И маршалы тоже поют.

О чем эта песня — не знаю,

Но знаю — она хороша.

Она без конца и без края,

Как общая наша душа.

Пою я, и каждое слово

Мне сердце пронзает иглой.

Да здравствует А. Пугачева,

А все остальное — долой!

1984

„Некомпетентность правит бал…“

Некомпетентность правит бал,

Упала вниз боеготовность,

Цинизм вконец заколебал,

Заколебала бездуховность.

Споили начисто народ,

Идею свергли с пьедестала,

Вдов стало меньше, чем сирот,

Сирот практически не стало.

Наука полностью в огне,

Искусство там же, но по пояс.

Никто не моется в стране,

Лишь я один зачем-то моюсь.

1992

Неопубликованная стенограмма

Любимец уральских умельцев,

Кумир пролетарской Москвы,

Борис Николаевич Ельцин

Седой не склонил головы.

Последний октябрьский пленум

Не выбил его из седла,

Явился он вновь на коне нам,

И конь закусил удила.

Возникнув с карельским мандатом

На главной трибуне страны,

Он бросил в лицо делегатам:

— Винить вы меня не должны.

Имею я полное право

Любые давать интервью.

Даю их не ради я славы,

А ради их правды даю.

Грозит перестройке опасность,

Повсюду разлад и раздор,

Да здравствует полная гласность!

Да сгинет навеки Егор!

Своим выступленьем оратор

Поверг в изумление зал,

От ужаса встал вентилятор,

И в обморок кто-то упал.

Настало такое молчанье,

Какое бывает в гробу,

Не веря себе, свердловчане

Застыли с росою на лбу.

Но Бондарев крикнул: — Полундра!

Гаси эту контру, братва!

Загоним в карельскую тундру

Его за такие слова.

Затем ли у стен Сталинграда

Кормил я окопную вошь,

Чтоб слушать позорного гада,

Нам в спину вогнавшего нож?!

Тут, свесясь по пояс с галерки,

Вмешался какой-то томич:

— Пора бы дать слово Егорке,

Откройся народу, Кузьмич.

Свои разногласья с Борисом

До нас доведи, не таясь,

Коль прав он — так снова повысим,

А нет — сотворим ему шмазь.

— Секретов от вас не имею, —

Степенно ответил Егор, —

Сейчас объясню, как умею,

В чем наш заключается спор.

Таиться от вас мне негоже,

Коль речь тут на принцип пошла,

Мы были в стратегии схожи,

Но тактика нас развела.

Борис — экстремист по натуре,

С тенденцией в левый уклон,

Троцкистской наслушавшись дури,

Он делу наносит урон.

И пусть за красивую фразу

Сыскал он в народе почет,

Но нашу партийную мазу

Бориска в упор не сечет.

Родную Свердловскую область,

В которой родился и рос,

На хлеб посадил и на воблу,

А пива, подлец, не завез.

Да хрен с ним, товарищи, с пивом,

Не в пиве, товарищи, суть,

Пошел он вразрез с коллективом,

А это не кошке чихнуть.

Теперь, когда все вам известно,

Пора бы итог подвести,

Нам с Ельциным в партии тесно,

Один из нас должен уйти.

При этом не хлопая дверью,

Тут дело не в громких хлопках,

Я требую вотум доверья,

Судьба моя в ваших руках.

И маком расцвел кумачевым

Взметнувший мандаты актив:

— С Егором навек! С Лигачевым!

А Ельцина мы супротив.

Я в том не присутствовал зале,

Не дремлет Девятый отдел,

Но эту картину едва ли

Забудет, кто в зале сидел.

Цепляясь руками за стены,

Белей, чем мелованный лист,

Сошел с политической сцены

Освистанный хором солист.

1986

„Ничего мне так не надо…“

Ничего мне так не надо,

Ничего мне так не нужно,

Как гулять с тобой по саду

Органично, ненатужно.

Как забывши, час который

И какое время года,

Наслаждаться дивной флорой,

Достиженьем садовода.

Как, обняв тебя рукою,

Чувств отдаться Ниагаре,

Как упасть с тобой в левкои

В ботаническом угаре.

И волос твоих коснуться,

И, как контур, возбудиться,

И забыться, и уснуться,

И вовек не разбудиться.

1993

„Ночь темна, как камера-обскура…“

Ночь темна, как камера-обскура,

Дремлет населения душа

У высоких берегов Амура

И на диком бреге Иртыша.

Наготу слегка прикрыв рукою,

Спишь и ты, откинув простыню…

Что бы мне приснить тебе такое?

Хочешь, я себя тебе присню?

Знай, что я не снюсь, кому попало,

Редким выпадала эта честь.

Денег я беру за это мало —

У меня и так их много есть.

Я в любом могу присниться виде,

Скажем, в виде снега и дождя,

Или на коне горячем сидя,

Эскадрон летучий в бой ведя.

Хочешь — стану юношей прекрасным,

Хочешь — благородным стариком,

Хочешь — сыром обернусь колбасным,

А не хочешь — плавленым сырком.

Иль, принявши образ чайной розы,

У Хафиза взятый напрокат,

Я вплыву в твои ночные грезы,

Источая дивный аромат.

Я войду в твой сон морским прибоем,

Шаловливым солнечным лучом…

Спи зубами, милая, к обоям