Стихи и проза - [43]

Шесть разноцветных шариков плясали в его руках. Город замер. Сделав эффектную паузу, Замарин выкрикнул:

– Семь!

Но тут же осекся – фиолетового шарика не было.

– Извините, товарищи, накладка, – запинаясь, пробормотал иллюзионист. Сердца калачаевцев захлестнула теплая волна сочувствия.

„Не волнуйся, – мысленно подбадривали они своего любимца, – попытайся еще раз. Мы тебе верим, и ты не можешь нас разочаровать“.

Словно уловив этот мощный импульс, Замарин вновь шагнул к микрофону:

– Я повторяю номер. Внимание, начали. Раз! Я достаю из уха красный шарик. Два – оранжевый…

– Лапшу он оттуда достает, – злорадно шепнул Грелкин, но жена не слышала его. Мысленно она была рядом с артистом.

– …три – желтый, четыре – зеленый, пять – голубой, шесть – синий…

В городе прекратилось всякое движение.

– …Семь! – отчаянно крикнул Замарин.

Фиолетового шарика опять не было.

– Извините, товарищи. Видимо, непривычная обстановка слишком подействовала на меня. Мой коронный номер у меня не получился…

– Факир был пьян, – ловко сострил Грелкин, но наткнулся на испепеляющий взгляд жены.

Щелкнул микрофон, наступила тишина. Грелкин встал с дивана, с хрустом потянулся, и в этот момент что-то упало из его уха на пол, прямо к ногам жены.

– Смотри, Паша! – закричала она, нагибаясь. – Шарик! Фиолетовый! Нашелся все-таки!!!

– Чего раскудахталась, – цыкнул на жену Грелкин. – Он же в моем ухе нашелся, а не в его. Правильно я тебе говорил – все они халтурщики.

1981

Проверка

В дверь позвонили, я открыл. На пороге стояли двое. Один высокий, в вязаной коричневой кепке, в сером пальто с каракулевым воротником, в красно-зеленом мохеровом шарфе, коричневых диагоналевых брюках и черных ботинках с развязанными шнурками. Второй не помню в чем.

В вязаной шапке достал из кармана блокнот, послюнявил палец, открыл нужную страницу.

– Вы Дудов Никанор Степанович?

– Я, – ответил я.

– Родились 25 мая 1936 года?

– Точно.

– Место рождения – город Острогожск Воронежской области?

– Он самый.

– Русский?

– Русский.

– С 1955 по 1958 год проходили службу в рядах Советской Армии?

– Проходил.

– После окончания службы с января 1959 по апрель 1967 года работали водителем механизированной колонны Новоогурцовского автокомбината?

– Работал.

– В 1963 году поступили на первый курс заочного отделения автомеханического института?

– Поступил.

– 26 декабря 1963 года вступили в брак с гражданкой Тимофеевой Анной Петровной, после брака принявшей фамилию Дудова?

– Вступил.

– 14 марта 1965 года у вас родилась дочь Дудова Эльвира Никаноровна?

– Родилась.

– В июне 1965 года вам была предоставлена двухкомнатная квартира, где вы и проживаете в настоящее время?

– Была.

– Окончив в 1970 году заочное отделение автомеханического института, вы перешли на должность инженера по технике безопасности с окладом 140 рублей в месяц?

– Перешел, но на 135.

– Точно помните, что не 140?

– Точно.

– Действительно не он, – сказал первый и плюнул в сердцах на пол.

– А я тебе что говорил? А ты – „он, он…“ – И второй тоже плюнул на пол в то же самое место.

– Извини, друг, ошибка вышла, – сказал первый.

Они повернулись и пошли вниз по лестнице. Один высокий, в вязаной коричневой кепке, в сером пальто с каракулевым воротником, в красно-зеленом мохеровом шарфе, коричневых диагоналевых брюках и черных ботинках с развязанными шнурками. Второй не помню в чем.

1981

Мягкий характер

Я, вообще-то, жизнью своей доволен. Единственное, что мне в себе не нравится, – характер у меня слишком мягкий. Никому ни в чем отказать не могу. На базу идти – Мухин. Газету стенную делать – Мухин. Билеты лотерейные распродавать – опять Мухин. А отказать людям не могу, внутри что-то не позволяет.

Как-то подходит ко мне Полатьев, технолог наш.

– Слушай, – говорит, – Мухин, тут у меня дело к тебе одно есть.

– Какое? – спрашиваю, а сам чувствую, что опять меня о чем-нибудь попросит. И точно. Как в воду глядел.

– Понимаешь, – говорит, – человека тут одного убить надо. Сделаешь, а? Кроме тебя некому.

„Понятно, – думаю, – что некому. Куда бы вы без Мухина делись?“

– Какого, – спрашиваю, – человека? Я его хоть знаю?

– Да знаешь, конечно. Главбух наш, Севастьянов.

– Это лысый, что ли, такой? На четвертом этаже работает?

– Ага, на четвертом. Ну как, выручишь?

– Ладно, – говорю, – выручу. Что с вами поделаешь.

Поднимаюсь на четвертый этаж, вхожу в отдел. Сидит Севастьянов за столом, накладные подписывает. Увидел меня, голову поднял.

– Вы ко мне? – спрашивает.

– К вам.

– Слушаю вас.

– А чего тут, – говорю, – слушать?

Беру со стола дырокол – и хвать главбуха по голове. Он со стула упал и лежит. Я подошел к нему, нагнулся. Пульс пощупал.

Все нормально вроде.

Нет пульса.

Прихожу обратно в отдел.

– Ну как? – спрашивает Полатьев, а сам улыбается.

– Нормально, – говорю.

– Что „нормально“?

– Убил.

– Кого убил?!

– Как кого? Главбуха нашего. Севастьянова. Лысый такой. На четвертом этаже работал. Вы же сами попросили. Забыли, что ли?

– Ты что, с ума сошел?! Я же пошутил.

– А я откуда знал. Вы сказали, я сделал. Хороши шутки.

– Что же делать теперь?

– А я почем знаю? Раньше надо было думать.

В общем, кое-как замяли мы это дело.

А через месяц к нам нового главбуха взяли.