Стихи и проза - [14]

Летит, воздушна и стройна,

Моя любовь, моя харита,

Виновница тоски моей,

Моих мечтаний, вдохновений,

И поэтических волнений,

И поэтических страстей!

1834

«О, кто, скажи ты мне, кто ты…»

О, кто, скажи ты мне, кто ты,

Виновница моей мучительной мечты?

Скажи мне, кто же ты? — Мой ангел ли хранитель

Иль злобный гений-разрушитель

Всех радостей моих? — Не знаю, но я твой!

Ты смяла на главе венок мой боевой,

Ты из души моей изгнала жажду славы

И грезы гордые, и думы величавы.

Я не хочу войны, я разлюбил войну, —

Я в мыслях, я в душе храню тебя одну.

Ты сердцу моему нужна для трепетанья,

Как свет очам моим, как воздух для дыханья.

Ах! чтоб без трепета, без ропота терпеть

Разгневанной судьбы и гро́зы и волненья,

Мне надо на тебя глядеть, всегда глядеть,

Глядеть без устали, как на звезду спасенья!

Уходишь ты — и за тобою вслед

Стремится мысль, душа несется,

И стынет кровь, и жизни нет!..

Но только что во мне твой шорох отзовется,

Я жизни чувствую прилив, я вижу свет,

И возвращается душа, и сердце бьется!..

1834

«Я вас люблю так, как любить вас должно…»

Я вас люблю так, как любить вас до́лжно:

Наперекор судьбы и сплетней городских,

Наперекор, быть может, вас самих,

Томящих жизнь мою жестоко и безбожно.

Я вас люблю не оттого, что вы

Прекрасней всех, что стан ваш негой дышит,

Уста роскошствуют и взор Востоком пышет,

Что вы — поэзия от ног до головы!

Я вас люблю без страха, опасенья

Ни неба, ни земли, ни Пензы, ни Москвы, —

 Я мог бы вас любить глухим, лишенным зренья.

Я вас люблю затем, что это — вы!

На право вас любить не прибегу к пашпо́рту

Иссохших завистью жеманниц отставных:

Давно с почтением я умоляю их

Не заниматься мной и убираться к черту!

1834

На голос русской песни

Я люблю тебя, без ума люблю!

О тебе одной думы думаю,

При тебе одной сердце чувствую,

Моя милая, моя душечка.

Ты взгляни, молю, на тоску мою

И улыбкою, взглядом ласковым

Успокой меня, беспокойного,

Осчастливь меня, несчастливого.

Если жребий мой умереть тоской

Я умру, любовь проклинаючи,

Но и в смертный час воздыхаючи

О тебе, мой друг, моя душечка!

1834

После разлуки

Когда я повстречал красавицу мою,

Которую любил, которую люблю,

Чьей власти избежать я льстил себя обманом,

Я обомлел! Так, случаем нежданным,

Гуляющий на воле удалец —

Встречается солдат-беглец

С своим безбожным капитаном.

1834

И моя звездочка

Море воет, море стонет,

И во мраке, одинок,

Поглощен волною, тонет

Мой заносчивый челнок.

Но, счастливец, пред собою

Вижу звездочку мою —

И покоен я душою,

И беспечно я пою:

«Молодая, золотая

Предвещательница дня,

При тебе беда земная

Недоступна до меня.

Но сокрой за бурной мглою

Ты сияние свое —

И сокроется с тобою

Провидение мое!»

1834

25 октября

Я не ропщу. Я вознесен судьбою

Превыше всех! — Я счастлив, я любим!

Приветливость даруется тобою

Соперникам моим…

Но теплота души, но всё, что так люблю я

С тобой наедине…

Но девственность живого поцелуя…

Не им, а мне!

1834

Челобитная >{12}

Башилову

В дни былые сорванец,

Весельчак и веселитель,

А теперь Москвы строитель,

И сенатор, и делец,

О мой давний покровитель,

Сохрани меня, отец,

От соседства шумной тучи

Полицейской саранчи,

И торчащей каланчи,

И пожарных труб и крючий.

То есть, попросту сказать:

Помоги в казну продать

За сто тысяч дом богатый,

Величавые палаты,

Мой пречистенский дворец.

Тесен он для партизана:

Сотоварищ урагана,

Я люблю, казак-боец,

Дом без окон, без крылец,

Без дверей и стен кирпичных,

Дом разгулов безграничных

И налетов удалых,

Где могу гостей моих

Принимать картечью в ухо,

Пулей в лоб иль пикой в брюхо.

Друг, вот истинный мой дом!

Он везде, — но скучно в нем:

Нет гостей для угощенья.

Подожду… а ты пока

Вникни в просьбу казака

И уважь его моленье.

1836

Современная песня

Был век бурный, дивный век,

Громкий, величавый;

Был огромный человек,

Расточитель славы.

То был век богатырей!

Но смешались шашки,

И полезли из щелей

Мошки да букашки.

Всякий маменькин сынок,

Всякий обирала,

Модных бредней дурачок,

Корчит либерала.

Деспотизма сопостат,

Равенства оратор, —

Вздулся, слеп и бородат,

Гордый регистратор.

Томы Тьера и Рабо́

Он на память знает

И, как ярый Мирабо,

Вольность прославляет.

А глядишь: наш Мирабо

Старого Гаврило

За измятое жабо

Хлещет в ус да в рыло.

А глядишь: наш Лафает,

Брут или Фабриций

Мужиков под пресс кладет

Вместе с свекловицей.

Фраз журнальных лексикон,

Прапорщик в отставке,

Для него Наполеон —

Вроде бородавки.

Для него славнее бой

Карбонаров бледных,

Чем когда наш шар земной

От громов победных

Колыхался и дрожал,

И народ, в смятенье,

Ниц упавши, ожидал

Мира разрушенье.

Что ж? — Быть может, наш герой

Утомил свой гений

И заботой боевой,

И огнем сражений?..

Нет, он в битвах не бывал

Шаркал по гостиным

И по плацу выступал

Шагом журавлиным.

Что ж? — Быть может, он богат

Счастьем семьянина,

Заменя блистанье лат

Тогой гражданина?..

Нет, нахально подбочась,

Он по дачам рыщет

И в театрах, развалясь,

Всё шипит да свищет.

Что ж? — Быть может, старины

 Он бежал приманок?

Звезды, ленты и чины

Пре́зрел спозаранок?

Нет, мудрец не разрывал

С честолюбьем дружбы

И теперь бы крестик взял…

Только чтоб без службы.

Вот гостиная в лучах:

Свечи да кенкеты,

На столе и на софах

Кипами газеты;

И превыспренний конгресс

Двух графинь оглохших

И двух жалких баронесс,

Чопорных и тощих;

Всё исчадие греха,