Стихи - [13]
Шрифт
Интервал
Вновь коснулось моей земли.
Владимирка
(1950)
Стой, шофер! Открывай кабину!
Сердце радо родным местам.
Здесь известную всем картину
гениальный писал Левитан.
…Бесконечное русское поле.
Солнцем выжженная трава.
У ромашки от скорбной доли
наклонилась к земле голова.
И по этой равнине убогой
раскалённая добела
арестантская горе-дорога
на картине его легла.
Нет! «Владимирка» не такая,
не в пожухлых цветах и тоске:
рожь к её подступает краю —
сорок зерён в одном колоске.
Проплывают вдали комбайны,
сытным злаком набив зобы,
и уходят в простор бескрайний,
осторожно шагая, столбы.
Но художник здесь видел другое…
Где-то в синем просторе дорог
колокольчик звенит под дугою,
словно в поле дубок одинок.
Кто там едет дорогой печальной
и о ком так скорбит бубенец?
Может, это писатель опальный?
Может, спившийся на смерть купец?
Путь безрадостный, слёзный, долгий
не считая пройти за труд,
души страждущие — богомолки
в храмы древние здесь бредут.
Костылями стуча в селеньях,
исчезают они во мгле,
чтоб спросить в небесах спасенья,
коль отказано в нём на земле.
Под ногами земля, как пепел,
и морщинистый след в пыли.
Здесь колодников звонкие цепи
трижды проклятый путь мели.
Нет! «Владимирка» не такая!..
С горизонтом сливаясь вдали,
низко кланяется золотая
рожь хозяевам этой земли.
По сверкающему асфальту
мчат машины. — Посторонись!
На полуторке звонким альтом
про Катюшу поёт гармонист.
Из какого же он колхоза?
Может, едет на праздник к нам?
И под музыку пляшут берёзы,
взявшись за руки, по сторонам.
Пусть же новый напишет художник
вновь Владимирку нашу так,
словно век животворный дождик
орошал этот древний тракт.
И чтоб каждый на ней заметил, —
впереди, украшая пейзаж,
в город едет на нашей «Победе»
председатель колхоза наш.
Вот что сделал запевала
(1950)
Днём осенним на закате
По дороге полевой
Шли с ученья мы, солдаты,
В лагеря свои домой.
То ли рано, то ли поздно
С песней мы вошли в село,
А на улице колхозной
Широко гулянье шло.
Тут нежданно нам, солдатам,
Стали люди подпевать,
А потом пошли девчата
Нашу песню провожать.
Мы увидели у моста
На пути в зелёный дол,
Что старик лет девяноста
Вместе с нашей ротой шёл.
Шёл старик молодцевато
Чётким шагом строевым,
Будто вновь он стал солдатом,
Пехотинцем боевым.
И, как видно, вспоминал он
Пережитый путь большой.
Вот что сделал запевала
В дружбе с песней удалой.
Студенты
(1950)
Студенты! Студенты!
Ну кто не поймет
Это, как золото, звонкое слово?
Студенты. Студенты — особый народ,
Наследники Герцена и Огарева.
Горячих сердец молодая пора,
Время бессонниц, любви и дискуссий…
Годы прошли, а как будто вчера
Сам я был не из последних на курсе.
Пусть пряжка на крайней дырке ремня —
И в сбитых ботинках студент, словно денди,
Если осталось только три дня
До шумного пира — получки стипендии.
А как хорошо побродить по Москве
За руку с другом,
Не правда ль? Скажите…
Долго, долго не гаснет свет
В окнах студенческих общежитий.
*Она пришла негаданно, незванно,*
(1951)
Она пришла негаданно, незванно,
Разрушив всё
И всё построив вновь,
Преображая в капли океаны, —
Всепобеждающая первая любовь.
Неясное всё стало несомненным.
Стал шторм девятибалльный — ветерком,
Любое море стало по колено
И расстояние любое — пустяком.
Любимая!
Конечно, на планете
Никто такой вовеки не встречал!..
На лбу веснушки — лучшие на свете!
Ну как это их никто не замечал?!
Таких весёлых, видных еле-еле,
Таких задорных, солнечных, родных!
И даже у мадонны Рафаэля —
Ведь это ж ясно! — не хватает их.
Вспомним песню
(1951)
Вспомним песню, товарищ,
Что певали в походе,
Как делили мы дружбу,
Как служили в пехоте.
Эту верную дружбу,
Сколько жить ты ни будешь,
Как душевную песню,
Никогда не забудешь.
Фронтовая дорога
Привела нас к победе,
К нашей мирной работе
Да к застольной беседе.
Так споём же с душою
О далёком походе;
Помни, песня без сердца
Никогда не выходит.
Помнишь, как возвращались
Мы в родные станицы,
Вслед за нами летели
Перелётные птицы.
И в родную сторонку,
В край любимый, чудесный,
Вместе с нами вернулись
Наши лучшие песни.
Злой месяц
(1951)
Милый мой меня до дома провожал,
месяц всю дорогу нас сопровождал.
Встали мы, и месяц встал над головой,
мы пошли, и он за нами стороной.
Сели с милым мы на скошенный овёс,
месяц тоже сел на маковки берёз.
Мы пошли, и он пошёл опять,
друга милого мешал поцеловать.