Стихи - [9]

И, слыша этот шум, покорно ночь Европы

Из рук роняет шерсти золотой моток.

1938

Илья Эренбург. Стихотворения и поэмы.

Новая библиотека поэта.

Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.

***

Парча румяных жадных богородиц,

Эскуриала грузные гроба.

Века по каменной пустыне бродит

Суровая испанская судьба.

На голове кувшин. Не догадаться,

Как ноша тяжела. Не скажет цеп

О горе и о гордости батрацкой,

Дитя не всхлипнет, и не выдаст хлеб.

И если смерть теперь за облаками,

Безносая, она земле не вновь,

Она своя, и знает каждый камень

Осколки глины, человека кровь.

Ослы кричат. Поет труба пастушья.

В разгаре боя, в середине дня,

Вдруг смутная улыбка равнодушья,

Присущая оливам и камням.

1938

Илья Эренбург. Стихотворения и поэмы.

Новая библиотека поэта.

Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.

***

Сердце, это ли твой разгон!

Рыжий, выжженный Арагон.

Нет ни дерева, ни куста,

Только камень и духота.

Все отдать за один глоток!

Пуля – крохотный мотылек.

Надо выползти, добежать.

Как звала тебя в детстве мать?

Красный камень. Дым голубой.

Орудийный короткий бой.

Пулеметы. Потом тишина.

Здесь я встретил тебя, война.

Одурь полдня. Глубокий сон.

Край отчаянья, Арагон.

1938

Илья Эренбург. Стихотворения и поэмы.

Новая библиотека поэта.

Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.

***

Тогда восстала горная порода,

Камней нагроможденье и сердец,

Медь Рио-Тинто бредила свободой,

И смертью стал Линареса свинец.

Рычали горы, щерились долины,

Моря оскалили свои клыки,

Прогнали горлиц гневные маслины,

Седой листвой прикрыв броневики,

Кусались травы, ветер жег и резал,

На приступ шли лопаты и скирды,

Узнали губы девушек железо,

В колодцах мертвых не было воды,

И вся земля пошла на чужеземца:

Коренья, камни, статуи, пески,

Тянулись к танкам нежные младенцы,

С гранатами дружили старики,

Покрылся кровью булочника фартук,

Огонь пропал, и вскинулось огнем

Все, что зовут Испанией на картах,

Что мы стыдливо воздухом зовем.

1938

Илья Эренбург. Стихотворения и поэмы.

Новая библиотека поэта.

Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.

БОЙ БЫКОВ

Зевак восторженные крики

Встречали грузного быка.

В его глазах, больших и диких,

Была глубокая тоска.

Дрожали дротики обиды.

Он долго поджидал врага,

Бежал на яркие хламиды

И в пустоту вонзал рога.

Не понимал – кто окровавил

Пустынь горячие пески,

Не знал игры высоких правил

И для чего растут быки.

Но ни налево, ни направо,Его дорога коротка.

Зеваки повторяли "браво"

И ждали нового быка.

Я не забуду поступь бычью,

Бег напрямик томит меня,

Свирепость, солнце и величье

Сухого, каменного дня.

1938

Илья Эренбург. Стихотворения и поэмы.

Новая библиотека поэта.

Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.

***

Крепче железа и мудрости глубже

Зрелого сердца тяжелая дружба.

В море встречаясь и бури изведав,

Мачты заводят простые беседы.

Иволга с иволгой сходятся в небе,

Дивен и дик их загадочный щебет.

Медь не уйдет от дыханья горниста,

Мертвый, живых поведет он на приступ.

Не говори о тяжелой потере:

Если весло упирается в берег,

Лодка отчалит и, чуждая грусти,

Будет качаться, как люлька,- до устья.

1938

Илья Эренбург. Стихотворения и поэмы.

Новая библиотека поэта.

Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.

***

Нет, не зеницу ока и не камень,

Одно я берегу: простую память.

Так дерево – оно ветров упорней -

Пускает в ночь извилистые корни.

Пред чудом человеческой свободы

Ничтожны версты и минута – годы;

И сердце зрелое – тот мир просторный,

Где звезды падают и всходят зерна.

1938

Илья Эренбург. Стихотворения и поэмы.

Новая библиотека поэта.

Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.

***

Батарею скрывали оливы.

День был серый, ползли облака.

Мы глядели в окно на разрывы,

Говорили, что нет табака.

Говорили орудья сердито,

И про горе был этот рассказ.

В доме прыгали чашки и сита,

Штукатурка валилась на нас.

Что здесь делают шкаф и скамейка.

Эти кресла в чехлах и комод?

Даже клетка, а в ней канарейка,

И, проклятая, громко поет.

Не смолкают дурацкие трели,

Стоит пушкам притихнуть – поет.

Отряхнувшись, мы снова глядели:

Перелет, недолет, перелет.

Но не скрою – волненье пичуги

До меня на минуту дошло,

И тогда я припомнил в испуге

Бредовое мое ремесло:

Эта спазма, что схватит за горло,

Не отпустит она до утра,Сколько чувств доконала, затерла Слов и звуков пустая игра!

Канарейке ответила ругань,

Полоумный буфет завизжал,

Показался мне голосом друга

Батареи запальчивый залп. 1938 или 1939

Илья Эренбург. Стихотворения и поэмы.

Новая библиотека поэта.

Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.

В БАРСЕЛОНЕ

На Рамбле возле птичьих лавок

Глухой солдат – он ранен был -

С дроздов, малиновок и славок

Глаз восхищенных не сводил.

В ушах его навек засели

Ночные голоса гранат.

А птиц с ума сводили трели,

И был щеглу щегленок рад.

Солдат, увидев в клюве звуки,

Припомнил звонкие поля,

Он протянул к пичуге руки,

Губами смутно шевеля.

Чем не торгуют на базаре?

Какой не мучают тоской?

Но вот, забыв о певчей твари,

Солдат в сердцах махнул рукой.

Не изменить своей отчизне,

Не вспомнить, как цветут цветы,

И не отдать за щебет жизни

Благословенной глухоты. 1938 или 1939

Илья Эренбург. Стихотворения и поэмы.

Новая библиотека поэта.

Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.

У БРУНЕТЕ

В полдень было – шли солдат ряды.