Стихи - [3]

Вся голова его — огромный глаз.

Он видит все, что мы, и даже более.

Я говорю:- Здорово, верхолаз! —

Он промолчал. Но мы друг друга поняли.

Я говорю: — Привет лесовику!

Не слишком ли ты много грузишь

                  на спину?

А муравей молчит. Он на своем веку

И тяжелей поклажу таскивал.

Я говорю: — Прощай! — А он спешит

По дереву, бегущему на конус.

Поднимется к вершине и решит,

Что делать дальше. Бог ему на помощь!

И я пойду. И у меня дела.

Ты знаешь, муравей, мой друг хороший,

Природа и меня ведь создала,

Чтоб я всю жизнь спешил с веселой ношей.

1962

ОТКУДА НАЧИНАЕТСЯ РОССИЯ?

Откуда начинается Россия?

С Курил? С Камчатки? Или с Командор?

О чем грустят глаза ее степные

Над камышами всех ее озер?

Россия начинается с пристрастья

   к труду,

   к терпенью,

   к правде,

   к доброте.

Вот в чем ее звезда. Она прекрасна!

Она горит и светит в темноте.

Отсюда все дела ее большие,

Ее неповторимая судьба.

И если ты причастен к ней —

                          Россия

Не с гор берет начало, а с тебя!

1962

НА МАМАЕВОМ КУРГАНЕ

На Мамаевом кургане тишина,

За Мамаевым курганом тишина,

В том кургане похоронена война,

В мирный берег тихо плещется волна.

Перед этою священной тишиной

Встала женщина с поникшей головой,

Что-то шепчет про себя седая мать,

Все надеется сыночка увидать.

Заросли степной травой глухие рвы,

Кто погиб, тот не поднимет головы,

Не придет, не скажет: "Мама! Я живой!

Не печалься, дорогая, я с тобой!"

Вот уж вечер волгоградский настает,

А старушка не уходит, сына ждет,

В мирный берег тихо плещется волна,

Разговаривает с матерью она.

1963

РУСЬ

Русь — распаханная равнина.

Друг ей — плуг, неприятель — меч.

Терпелива она и ранима,

Потому ее надо беречь.

Ни французы ее не сломили,

Не замучила татарва.

Есть ли что-нибудь лучшее в мире,

Чем зеленая эта трава?!

Чем парная и ноздреватая,

Плугом тронутая земля,

Кровью полита, невиноватая,

Наша, русская, кровно своя?

За Рузаевкой — поле, поле,

Нежный, нежный весенний луг.

Бросить к чертовой матери, что ли,

Все стихи, чтобы взяться за плуг!

1964

ПАМЯТИ ЕСЕНИНА

На Ваганьковском кладбище осень и охра,

Небо — серый свинец пополам с синевой.

Там лопаты стучат, но земля не оглохла —

Слышит, матушка, музыку жизни живой.

А живые идут на могилу Есенина,

Отдавая ему и восторг и печаль.

Он — Надежда. Он — Русь. Он — ее Вознесение.

Потому и бессмертье ему по плечам.

Кто он?

Бог иль безбожник?

Разбойник иль ангел?

Чем он трогает сердце

В наш атомный век?

Что все лестницы славы,

Ранжиры и ранги

Перед званьем простым:

Он — душа-человек!

Все в нем было —

И буйство, и тишь, и смиренье.

Только Волга оценит такую гульбу!

Не поэтому ль каждое стихотворенье,

Как телок, признавалось:

— Я травы люблю!

И снега, и закаты, и рощи, и нивы

Тихо, нежно просили: — От нас говори! —

Не поэтому ль так охранял он ревниво

Слово русское наше, светившее светом зари.

Слава гению час незакатный пробила,

Он достоин ее, полевой соловей.

Дорога бесконечно нам эта могила,

Я стою на коленях и плачу над ней!

1965

" От модности не требуйте народности, "

От модности не требуйте народности,

Народность — это почва, это плуг.

И только по одной профнепригодности

Решаются ее освоить вдруг.

Народность не играет побрякушками,

И чужероден ей любой эрзац.

В ней золотом сияет имя Пушкина,

Ее не так-то просто в руки взять.

Народность — это тара тороватая,

Наполненная тяжестью зерна,

Народность — это баба рябоватая,

Которая земле своей верна.

Народность циркачам не повинуется,

Она для них — бельмо, живой укор.

В ней Данте, Пушкин, Гете соревнуются, —

Что мода для таких высоких гор!

1965

" Помоги мне, золотая рыбка, "

Помоги мне, золотая рыбка,

Дай мне то, чего я пожелаю.

Не прошу я "Волгу" и квартиру,

Не прошу постов и назначенья,

Дай мне счастье, дай любви взаимной,

Больше мне не надо ничего!

1965

" — Не надо, не спеши на мне жениться! — "

— Не надо, не спеши на мне жениться! —

Ты мне сказала, умница моя. —

Ведь это счастье может и разбиться

О грубые уступы бытия.

Ну, женимся, потянем честно лямку,

Убьем любви высокое чело

И заключим себя в такую рамку,

В которой даже предкам тяжело.

Давай мы будем два отдельных луга,

Два родника двух солнечных долин.

Пусть лучше нам недостает друг друга,

Чем мы друг другу вдруг надоедим.

Давай мы будем два сосновых бора,

стоящих в стороне от всех сует.

Чтоб два больших, серьезных разговора

сливались в наш один большой дуэт.

— Давай мы будем! —

Ты сидишь, сияешь,

Как купола старинные в Кремле,

И тихо землянику собираешь

На золотой, захвоенной земле.

1966

СЕРДЦЕ ШОПЕНА

Сердце Шопена в костеле Святого Креста.

Тесно ему в замурованной каменной урне.

Встал бы владелец его, и немедля с листа

В мир полетели бы вальсы, этюды, ноктюрны.

Сердце Шопена в фашистские, черные дни

Черным погромщикам и палачам не досталось.

Около предков и около близкой родни

Сердце Шопена с корнями деревьев срасталось.

Как ты не лопнуло, сердце

Шопена? Ответь!

Как твой народ уцелел в этой схватке неравной?

Вместе с Варшавой родной ты могло бы сгореть,

Остановили б тебя огнестрельные раны!

Ты уцелело!

Ты бьешься в груди варшавян,

В траурном марше

И в трепетном пламени воска.

Сердце Шопена — ты воин, герой, ветеран.

Сердце Шопена — ты музыки польское войско.

Сердце Шопена, тебе я усердно молюсь