Стихи - [2]
Шрифт
Интервал
И словА не подыскиваю – какие придется.
То мелодию затяну, то на миг обрываю.
То ниточку ловлю, то никак не поймаю.
И тропка прибитая. Идешь медленно.
Сосны на берегу золотисто-медные.
Сквозь облако протянута солнечная спица.
Голову поднимешь – голова кружИтся.
Деревенская идиллия
Из города, где нет ни воздуха, ни воли,
Надумали свинтить. Без лишних предисловий.
Домишка маленький на Истре или Клязьме.
Ну, что еще нам надобно для счастья?!
Здесь лес простой, сквозной, пахучий.
А воздух тихий. При движении певучий.
На небе медленно-изменчивые тучи
И взгляд теряется вдали. И не бывает круче.
Народ здесь «окает». И речка говорлива.
В саду посадим мы и яблоню, и сливу.
Соседская корова молоком приветит…
И, может, поживем еще на белом свете!
Лилейник, камнеломка, ноготки…
Лилейник, камнеломка, ноготки,
Петуньи, хосты, дикий виноград…
Размашистые, яркие мазки
Между землей и воздухом парят.
* * *
Медведицы неполный пятизвездный ковш.
Звезды полярной тусклый огонек.
В куртёнке съёжился, чуть утишая дрожь…
Как воздух влажен. Ах, как мир хорош!
Пеликан в саду
Денек обычный. Сада уголок.
Поставили у ивы пеликана.
Это – муляж. Изделье. Но упрямо
Он втискивается в ряд живых существ
Почти неотличим от них с хвостом чернявым.
И белых перьев в тусклом солнце блеск.
И красный клюв. И взгляд невозмутимый.
На полотне газона, потерявши вес,
Того гляди, он снимется. И улетит лениво.
Летнее утро
Улетела, как бабочка, из подъезда соседка
В белых майках играют шахматисты в беседке.
Дворник кончил работу. Метлу зачехляет.
Где-то варят клубнику. Дух клубничный витает.
Как пчелиный укус, день, отчетлив и внятен.
Зреют желтые яблоки солнечных пятен.
В поднебесье колышется жаркое лето.
И не знаешь на этом ты свете? На этом!
«Над крышами сельских домов…»
Над крышами сельских домов
Живет первобытное царство
Тяжелых ночных облаков,
Похожих на школьные кляксы.
И комнаты теплой уют,
И чай за скатеркою чинный
Внезапно покажутся тут
Случайной ничтожной пылинкой,
Что в миг растворится во тьме
Холодной межзвездной печали…
Пойду-ка я лучше к жене.
Поди, уже дома заждались!
Гроза
На разных высотах плывут облака, постоянно меняясь.
Еще тишина на земле, но в пространстве – смятенье.
Как будто бои, высоко-высоко начинаясь,
С большим запозданьем приходят, снижаясь, на землю.
И первые звуки: глухое за лесом ворчанье.
И свежий порыв: шевельнуло на яблоне ветку.
И снова – уже ненадолго – молчанье
И краснокирпичная тьма вместо яркого света.
Пугливо-стремительно падают ласточки ниже.
И грозные тучи на запад с востока несутся.
И гром громыхает все яростней, злее, все ближе
И падает нА пол со звоном разбитое блюдце.
И сердце в секунду сожмет налетевшая жалость.
И трудно понять в первый миг, что же это разбилось?
Ах, блюдце!? Какая счастливая малость.
Лишь, блюдце. Какая нездешняя милость!
Полустанок
Как хорошо не опоздать,
Куда бы ты ни шел.
Хоть вдаль бежали поезда,
Мне было не до поездов.
Спешили люди на восток,
На север и на юг.
И шпал смолистый частокол
Закручивался в круг.
И бедный, бедный человек
В заботах и трудах
Переходил с ходьбы на бег
И вдаль летел впотьмах.
А я стоял, как врытый столб.
А может, я мечтал.
Но есть ли в нашей жизни толк,
Признаться, я не знал.
Куда мне было сердце деть
В декабрьской темноте?
Колесами срезая снег,
Состав вперед летел.
Детство
В год моего рожденья был сквозняк
И холод был зимы непобедимый.
Родители укутывали меня так,
Что я остался все-таки живым и невредимым.
Через года, как маленький росток
Через асфальт, с трудом я пробивался.
Чумазый и голодный мой роток,
Помимо корок, мало с чем встречался.
И все-таки, скажу – счастливая пора!
Для счастья не нужна была причина.
Копеечка, стекляшка да игра,
Да в доме брат или другой какой мужчина…
Вот – жизнь страны, вот – жизнь ее детей.
Не сходятся, как параллельные Евклида.
На кухне коммунальной, меж дверей,
Без устали читают Майна Рида.
Пусть трапеза убога и скудна,
Погода исключительно ненастна,
Жестока, неприветлива страна,
Но в детском восприятии – прекрасна.
Старость
К судьбе претензий нет. Поставим точку.
Немногочисленным, хвала ее дарам.
И каждый новый день – любезная отсрочка.
Великодушие, проявленное к нам.
Продвигается дело. Но и жизнь пролетает стрелою.
Открываются веки. Но уже закрывается рот.
Интересны походка, приветствие, жест человека.
И, как правило, вовсе не интересен народ.
* * *
Вот и старость. Две линии мелом
Прочерчены. Одна вниз уводит, другая
Вверх забирает. Бренное тело
Истончается. Душа парит и и взлетает.
Мужчина в кожаном пальто
Мужчина в кожаном пальто
Озяб. И потирает уши.
Он где-то рядом с парком служит.
А в парке выпивает. Граммов сто.
Он пьет один. И друг ему не нужен.
Он смотрит пристально на легкий снег…
Как короток его остатний век!
Как короток и благодушен.
Свобода и зима. Таков его конек.
А служба? Что ж. На то она и служба.
Горит в глазах наивный огонек
И нежность обволакивает душу.
И потому так красен его нос.
И так избыточны его надежды.
Как мальчик маленький, он не скрывает слез
И кутается в легкую одежду.
Поздняя любовь
Любуюсь на тебя, смотрю.
И голова моя кружи́тся.
К тебе тянусь, как к журавлю
И мне не надобно синицы.
Я век бы рядышком ходил
Небесным светом осиянный.
И с тенью бы твоей дружил,