Стервы - [28]

— Тогда скажите, почему я пришла сюда, раз вы это знаете лучше меня самой.

К ним подошла официантка, поставила на столик стакан виски. Джером ей подмигнул, официантка послала ему воздушный поцелуй. До Глории, наблюдавшей эту нехитрую сценку, наконец дошло: Джером Джонсон каждый день встречает миллион девушек, точно таких же, как она. Девушек, которые с ним курят, пьют, хохочут — возможно, делают и другие вещи, не столь невинные. Подыгрывать им — такая же его обязанность, как играть на пианино. И они попадались в его ловушку, как доверчивые мышки. Как и она сама.

Но ведь Глория не все — она другая. Ну, по крайней мере, так ей хотелось думать.

— Вы пришли сюда, — заговорил он, сделав большой глоток виски, — доказать себе, что вы уже больше не ребенок. Хотя сами отлично понимаете: вы пока самый настоящий ребенок.

Глория изо всех сил старалась не выйти из себя. Щеки у нее запылали.

— Я уже давным-давно не ребенок, — сердито возразила она. — А вам сколько лет? Девятнадцать? Двадцать? Вы сами еще не стали мужчиной. А я пришла сюда, если вам так интересно, ради музыки.

— Музыки? — захохотал Джером, хлопая по столу ладонью. — Что можете вы знать о музыке? Капризная девчонка из богатой белой семьи.

Глория в ярости вскочила с места. Еще никогда в жизни никто не осмеливался говорить с ней так грубо! Она понимала, что нужно просто уйти, присоединиться к подругам у стойки и от души посмеяться над этим дерзким, невоспитанным простолюдином…

Она поймала себя на том, что рассуждает точь-в-точь как мама. Чтобы доказать, что она не такая, ее подмывало поцеловать Джерома. Страстно желая этого, Глория все же не хотела выглядеть сумасшедшей. Она просто села с ним рядом.

— Могу поспорить, что в музыке я понимаю больше, чем любая другая девушка в этом баре, хоть белая, хоть какая угодно.

Он придвинулся чуть ближе, задевая ее обнаженное бедро шершавой тканью брюк. Все черты его лица несли на себе отпечаток силы: форма носа, линия щек, квадратный подбородок. А вот взгляд был очень мягким, и его густо-карие глаза едва не гипнотизировали Глорию.

— Вы, деточка, знаете о музыке только то, что написано в старых пыльных книжках, которые читают в частной школе для девочек. Можете узнать симфонию Бетховена или концерт Моцарта. Можете пересказать либретто «Богемы», потому что у ваших родителей есть своя ложа в театре. И песня, под которую мы танцевали, вам знакома — ее вы слышали по радио. — Он помолчал, поправил упавшую на глаза Глории челку. — Держу пари, вы даже не знаете, кто ее написал.

Сердце у нее билось так громко, что даже заглушало мысли.

— Песня называется «Когда ты ушла от меня», а написал ее Ирвинг Берлин.

Глаза Джерома блеснули, но он лишь пожал плечами.

— Это не меняет сути дела, детка. Вы пришли сюда только потому, что вам кажется, будто в этом проявляется ваша свобода. Вы удрали сюда без разрешения папочки, на что не отваживаются ваши юные школьные подружки. Вы слушаете, как чернокожий играет негритянскую музыку, и пачкаете свои белоснежные ручки, — сказал он, схватив ее за руку. — Но сегодня же ночью личный шофер отвезет вас домой, к родителям. Туда, где вы в полной безопасности. Туда, где в ваше распоряжение предоставлены все блага мира. И все же свободы у вас нет, деточка. Быть свободной вы не сумели бы, даже если бы ваша жизнь была поставлена на карту.

Глория понимала: если она сейчас расплачется, то он убедится, что она и есть та беспомощная девчонка, какой она ему представляется. Почувствовала, как жжет ее прикосновение его ладони. В душе Глории что-то пробудилось, этой ночью там разгорелся какой-то уголек, словно чиркнувшая во тьме спичка. Она подалась вперед, едва не касаясь губами его горла.

— Очень жаль, что вы не слышали, как я пою, — сказала она шепотом.

Потом молниеносным движением схватила со стола его стакан, залпом проглотила виски и грохнула по столу пустым стаканом. Вытерла губы тыльной стороной ладони и резко поднялась.

Глория повернулась, чтобы красиво уйти, и столкнулась нос к носу с роскошной негритянкой. Той самой, с которой недавно миловался Джером. Вблизи девушка производила еще более ошеломляющее впечатление, сияя бархатными карими глазами.

Глория испытала горькое разочарование. Она так лихо хватила полстакана виски, а ее тут же отодвинули на второй план — и кто? Любовница Джерома Джонсона.

— Прошу прощения, — пробормотала Глория, потупив глаза.

— Не шибко трудись. На этот раз, — ответила девушка, уселась на то место, где только что сидела Глория, и ущипнула Джерома за щеку.

Глории хотелось как можно быстрее исчезнуть из бара. Да только тогда получится, что он выиграл: это будет точно по-детски, о чем он ей и говорил. «А что бы сделала на моем месте настоящая бунтарка?» — задала себе вопрос Глория. Пошла бы к стойке бара. Естественно.

К счастью, ни друзей, ни кузины там не было. Глории очень не хотелось ничего им объяснять. Она сама еще не сумела разобраться в своих чувствах. К ней на помощь пришел Лейф, сняв лишний камень с ее души. Доброжелательно подмигнул ей, как старой знакомой.

— Ну-ка, ну-ка, ну-ка, вы только посмотрите! Девственница превратилась в настоящую царицу Савскую!