Стервы большого города - [44]

— Желаю приятно провести время, — сказала Виктория.

Лайн, как она заметила, выглядел особенно мило в это утро в белом спортивном костюме и теннисных туфлях. Он собирался поиграть в сквош с другим миллиардером, Джорджем Пакстоном, на специальном корте, находившемся, видимо, где-то позади дома. Виктория помахала ему, ощущая себя женой, провожающей мужа на работу.

Она снова забралась под одеяло и огляделась. Через минуту она встанет. Но Господи, какая же у Лайна Беннета удобная кровать! Простыни такие мягкие, три огромные подушки, в которые погружаешься как в облако. Конечно, простыни и одеяло белые, как и ковровое покрытие, и плотные шелковые шторы, а мебель — в стиле бидермейер[5] . Такие вещи можно найти только в Европе или на аукционе «Сотбис», в отличие от подделок под бидермейер, продающихся в антикварном районе Виллиджа. Одна кровать стоит не меньше полумиллиона долларов. Но простыни!

Почему только у очень богатых людей такие простыни? Виктория как-то пошла в магазин постельного белья, который считала самым дорогим на Мэдисон-авеню — «Пратези», — и заплатила тысячу долларов за комплект простыней (ну вообще-то пятьсот — благодаря пятидесятипроцентной скидке), и все равно они даже отдаленно не походили на эти. Простыни Лайна словно указывали на разницу между миллионером и миллиардером и напоминали, что, каким бы успешным ты себя ни считал, всегда найдется кто-то другой, еще богаче.

Впрочем, какое это имеет значение? У Лайна, конечно, больше денег, зато она — женщина мира, сама сделавшая себе имя. У нее бизнес и интересная жизнь. Не нужен ей ни Лайн, ни его деньги или простыни, если на то пошло. Но именно это и делало отношения с Лайном такими приятными. Он придурок, но забавный. И, снова опустив голову на подушку (поднявшуюся горками по обе стороны головы) и чуть не задохнувшись от ее пуха, Виктория перебрала в памяти события нескольких прошедших дней.

Воевать с Лайном она начала, едва автомобиль отъехал от тротуара в тот вечер, когда состоялось их первое свидание, чуть не закончившееся плачевно.

— Вы считаете, что действительно есть необходимость заставлять вашу помощницу (Виктория нарочно избегала слова «секретарша») нести до машины шампанское? — спросила она.

— А чего ей возражать? — спросил он, вынимая пробку. — Эллен — лучшая секретарша в Нью-Йорке. Она любит меня.

— Только потому, что ей приходится. А почему вы поручаете ей устраивать ваши свидания? Почему не звоните сами? — Виктория понимала, что дерзит, но ей было наплевать. Лайн вынудил ее сидеть в кабинете, пока не закончил разговор с Тэннером Коулом, а это в общем-то — хамство.

— Ну… — Лайн налил шампанское в бокал, стоявший в полированной деревянной подставке в середине заднего сиденья, — мое время стоит около пяти тысяч долларов в минуту. Я не утверждаю, что вы не стоите этого, но если бы я позвонил вам, а вы отказались, я потерял бы двадцать тысяч долларов.

— Уверена, вы можете себе это позволить.

— Вопрос не в том, что я могу себе позволить, а в том — что хочу, — усмехнулся Лайн.

Виктория подумала, что Лайн привлекателен, но улыбается, как акула.

— Это самый жалкий предлог избежать отказа, какой я когда-либо слышала. — Виктория решила, что покажется с ним в музее, а затем уедет домой. Он не заставит ее ужинать с ним.

— Но мне не отказали, — заметил Лайн.

— Еще откажут.

— Вы действительно разозлились из-за того, что встречу устраивала Эллен? — Лайн выглядел растерянным.

— Нет. Я разозлилась из-за того, что вы заставили меня сидеть в кабинете и ждать окончания вашего разговора с Тэннером Коулом.

— Значит, вы ожидаете, что всякий раз при вашем появлении я стану прерывать разговор?

— Совершенно верно. Если только я сама не говорю по телефону.

Виктория посмотрела на него — проглотит он это или вышвырнет ее из машины? Если да, она ничуть не расстроится. Но Лайн, похоже, не принимал Викторию всерьез. Внезапно его телефон зазвонил, и он, прищурившись, посмотрел на номер.

— Вы не позволите мне ответить на звонок президента Бразилии?

Виктория холодно улыбнулась:

— Когда вы со мной, президент Бразилии может подождать.

— Что ж… — Лайн нажал на кнопку отказа.

Минуту они ехали в напряженном молчании. Виктория даже не знакома с ним, так почему же они ссорятся, словно у них сложились какие-то отношения? Виктория почувствовала себя виноватой. Она же вовсе не такая стерва. Просто мужчины вроде Лайна Беннета пробуждают в женщине все худшее, но она не должна этому поддаваться.

— Это и правда был президент Бразилии?

— Нет, Эллен. — Лайн рассмеялся. — Один — ноль в мою пользу.

Виктория чуть не расхохоталась.

— Пока, — сказала она.

— Вообще-то один — ноль в вашу пользу, потому что это на самом деле был президент Бразилии.

Господи! Лайн ненормальный.

«Мерседес» свернул на Мэдисон-авеню. Улица перед Музеем Уитни была запружена машинами, а Лайн пожелал, чтобы Бампи остановился прямо перед входом.

— Втискивайся туда, Бампи! — ободряюще крикнул он.

— Пытаюсь, мистер Беннет. Но перед нами лимузин…

— К черту лимузин! — воскликнул Лайн. — Эта старик Шайнер. Я зову его Говнюком, когда звоню ему, — сообщил он Виктории. — Когда я начинал свое дело, он заявил, что мне никогда не заработать и цента. И я в жизни не позволю ему об этом забыть. Если лимузин Говнюка не уберется с дороги через пять секунд, толкай его, Бампи.