Степные волки - [44]

На полу был расстелен плащ, и мои друзья что–то увлеченно перебирали. Посмотрел, там было оружие наемников, четыре меча и четыре ножа, точно такие же дромские клинки, как и мой, один в один.

— Видал? — Курбат кивнул на оружие.

— Угу, — кивнул я головой.

— Нож, как у тебя, — подметил горбун.

— Теперь и у вас такие же будут, — ответил я и подошел к пленнику, среднего роста русоволосому парню, который делал вид, что до сих пор не очнулся. — Что–то долго он в себя не приходит. Звенислав, подтяни поближе жаровню.

Наемник тут же открыл глаза. Видимо, он понимал местное наречие, сволочь, и прошипел как змея:

— Обманула, значит, тварь потасканная. Не всех ублюдков гвардейских кончили. Не всех. Ну, ничего. До вас еще доберутся. Тархан Менахем–бен–Нисси по слову мелеха Каима пришлет к вам смерть и будет она мучительной. Вы не волки, вы ублюдство природное. И семя ваше мы выжигали, выжигаем и выжигать будем.

Последние слова наемник выдыхал с какой–то особенной злобой, можно сказать, с неистовством. А мы молчали, слушали его, и как на это реагировать не знали.

«А–а–а, пропади оно все пропадом», — я взял железный вертел и сунул его в самую середину углей на жаровне.

Пленник покосился на меня и стал кричать:

— Меня не сломить пытками! Моя душа там, в Великой Степи, со своими родными! И пусть я сам дром по крови, но я искупаю это несовершенство, служа Ятгве! Слушайте меня! У вас еще есть шанс выжить! Так придите в Ориссу и, встав на колени перед дворцом благословенного мелеха Каима, покайтесь и отдайтесь в его руки! Скорей всего, вас приговорят к смерти на жертвенном алтаре! Но души ваши будут спасены! Покайтесь!

Он прервался, и я спросил:

— Кто ты?

— Вам не надо знать моего имени, — он плюнул в меня, но промазал.

— Тогда выбирай, — я кивнул на жаровню, — или ты отвечаешь на наши вопросы, или пытка.

— Не боюсь я ваших пыток, ибо попаду в рай, а вы сгорите в геенне огненной!

— Как знаешь. Звенислав, Курбат, стаскивайте с него штаны.

— Что вы делаете? — прокричал он в полной панике, когда парни начали ножами срезать с него одежду, а я взял в руки раскаленный докрасна вертел.

— Знаешь, куда я его тебе сейчас засуну? Догадываешься?

— Нет! — в истерике заорал дурным голосом наемник. — Только не это!

— Говорить будешь?

— Все скажу, — он торопливо закивал головой.

— Смотри, — вертел вернулся обратно в жаровню, — если только заподозрим, что юлишь, не пощадим.

— Все скажу, ничего не утаю.

— Кто ты?

— Десятник особого отряда тархана Менахема–бен–Нисси.

— Какова ваша задача?

— Поступили сведения, что старый герцог Штангордский имел предсмертное видение, где ему было сказано, что держава рахов может пасть, если дети дромских гвардейцев, выжившие после бойни в Ориссе, нападут на нее. Нам было приказано под прикрытием мятежа дворян уничтожить приют, и проследить за тем, чтобы никто не выжил. Прибыли сегодня утром двумя отрядами. Должны были работать через три дня, но мятеж по какой–то причине начался раньше.

— Мадам Эра, которую вы убили, — я махнул в сторону спальни, — чем занималась?

— Тархан Менахем знал ее адрес и, когда мы атаковали приют, ее привлекли для подсчета трупов.

— Что она сказала?

— Сказала, что в куче не разберет, но вроде как все.

— Почему ей гвоздь в голову забили?

— Это опознавательный знак нашего отряда. Мы бы и в приюте так сделали, но Менахем–бен–Нисси запретил.

— Как тебя зовут?

Десятник замялся и уточнил:

— По дромски или по рахски?

— Как тебя родители называли, сволочь!? — выкрикнул я.

— Вукомир Горыня, — потупился он.

— А у рахов как?

— Мендэл Тупица.

— Как ты стал служить рахам?

— Голодно, бескормица, и надо своих родных кормить. Сборщик налогов забрал все, а тут набор объявили, восстание в верховьях Атиля давить. Вот и пошел. А там кровью повязали, когда деревни и лесные схроны жгли, и дороги назад не стало, — он взвился, попытался подскочить, но веревки мы вязали хорошо, добротно, и он упал. — Да, что вы знаете!? Видел я мельком, как вы в приюте жили, и чем вас кормили! Вы здесь под защитой чужеземцев жируете, а мы там, подыхаем! Иной год вся степь в почерневших трупах! Раньше нас много было, а теперь все — кончились дромы! Одни холопы рахские и рабы остались!

Курбат закатил ему для успокоения пощечину и наемник, мотнув головой, примолк. После чего я продолжил задавать вопросы:

— Где сейчас ваш отряд?

— Уже за городом, в степь возвращается. Вам их не догнать.

— Второй отряд где?

— Там только три десятка бойцов, они должны мятежникам помогать. Наш отряд сам по себе, работу сделали, теперь с заводными лошадьми к границе скачут.

— А вы почему задержались?

— В доме у этой потаскухи бумаги на всех воспитанников были, обыск производили. А потом побаловаться захотелось.

— Бумаги нашли?

— Нашли, они у Ицхака Идиота в свертке. Вместе с золотом, что у этой дуры в тайниках лежало.

— Есть какой–то сверток, — подтвердил Звенислав.

— Расскажи, как сейчас живут в бывшем Дромском каганате.

Наемник некоторое время помолчал и начал говорить:

— Наверху, мелех Каим, основатель новой династии. Он власть. Рядом с ним Совет Старейшин, во главе с премудрым Лебой. У Каима армия наемников, из горцев–гарля и бывших дромов. А у Совета Старейшин амулет Блеклой Луны, который поят силой кровавых жертв. Они все решают совместно, и разногласий между ними нет. Потом идут чистокровные и самые знатные рахи в звании бека, они что–то вроде министров. За ними следуют тудуны — наместники городов, начальники или надзиратели за степными территориями. Под ними тарханы, аристократы. Но там уже не только рахи, но и знатные дромы попадаются, которые Каиму клятву верности дали. Есть еще этельберы — иноземные правители из покоренных или подвластных племен, они равны тарханам. Рангом ниже тутуки — управленцы районов. Еще ниже воины–наемники на службе Каима и вольный работный люд. В самом низу все остальные, рабы, за счет которых живут вышестоящие.