Степной рассвет - [48]

***

Громов вел самолет по маршруту, плавно работая тремя РУДами и время от времени проверяя реакцию аппарата на действие рулей. Если бы Павла в такой момент могла бы прислушаться к его мозговым процессам, то из своей любви к порядку безошибочно определила бы содержимое головы комбрига как «чердак Шерлока Холмса после генеральной уборки» и была бы права. А профессор Проскура наверняка бы классифицировал эту голову наравне с сумрачными гениями науки.

— Георгий, возьми управление и пройди-ка по коробочке.

— Хм. Дело нехитрое. Управление принял.

Конечно, совсем роботом испытатель не был, но хирургический порядок в его мыслях во время испытаний присутствовал постоянно. У него иногда бывали и приступы ярости пополам с досадой, но никогда Михаил Михайлович не давал своим чувствам взять над собой верх надолго. Сейчас все мысли комбрига были как натянутая до упора тетива арбалета. Он слушал новую машину. Слушал не ушами, а всем своим существом.

— Ну что, заметил?

— Да вроде немного вправо тащит, Михал Михалыч. Или мне чудится.

— Не чудится тебе. Но тащит еще терпимо.

Когда разбился Чкалов, в чувствах Громова поселилась не только скорбь по утраченному давнему другу-сопернику. Там еще были досада, злость и вина. Хотя винить себя ему было не в чем. Разве что в том что не уговорил Валерия уйти с испытательной работы, но это было невозможно. Тот был хорошим и талантливым испытателем, но вот педантом он не был. И это стоило ему жизни. А Михаил даже в 20-х, перед испытаниями вроде бы уже многократно проверенных перед вылетом машин никогда не ленился сделать это еще раз лично.

— Триммеры надо настроить, да и не вспомним больше об этом.

Не то, чтобы он совсем уж не доверял техникам, но эта привычка была его вторым я, и порою спасала его у самого края. Бывали случаи, когда он находил неисправность уже перед самым вылетом. Бывали случаи, когда все-таки незамеченный дефект вылезал в полете. Даже тогда Громов не считал свою привычку ерундой. Пусть случилось что-то одно зато не случилось многого другого. Сейчас он был собран как паук, ожидающий в углу паутины свою добычу.

— А другое заметил?

— Руль высоты как-то странно себя ведет. Слишком он легкий, малейшее шевеление чувствуется.

— Вот то-то и оно. Надо будет сказать инженерам чтобы инерции ему чуток добавили, а то на высоких скоростях чуть тронул рули, да и в землю воткнулся. Если в этих пяти полетах все нормально будет, я этим ракетчикам разрешу свои турбины на центроплан ставить.

Эта машина немного схожая звучанием своего имени со звучанием фамилии самого испытателя, ему была интересна хоть и вызывала привычную настороженность. Странное Т-образное оперение поначалу раздражало его, но вскоре было им понято, прочувствовано и принято как полезный инструмент в работе. Это был уже третий полет «Горына» в Померках. Шасси аппарата с носовой стойкой пока было сделано неубираемым.

— Михал Михалыч. А мне разрешишь его первым в огневом вылете испытать?

— Ты, Георгий Михалыч, давай, сначала своих подопечных до экзамена дотяни. А то если что случится, мне ведь твою работу доделывать придется.

— Ну вот! А я так надеялся первым этот новый двигатель в небе запустить.

Громов посмотрел с укоризной на расстроенное лицо подчиненного. И что-то решив про себя тряхнул головой в шлемофоне.

— Так и быть, в первом огневом полете я в правом кресле сидеть буду. Включишь ты этих «Кальмаров» всего на десяток секунд и сразу выключишь. Сядем, инженеры поглядят, если все нормально будешь испытателем-дублером. Доволен?

— Да это ж просто песня!

— Взрослее нужно быть, Георгий. А ну-ка собраться, и выключить эмоции, товарищ испытатель! Это ведь только первый этап испытаний, а нам еще десятка три посадок на нем сделать нужно. Ладно, походи пока вокруг поля, а я схожу в хвост посмотрю через эти «стеклянные чирьи» на то, как там закрылки работают…

***

У окна за массивным столом сидел невысокий крепкий сорокапятилетний мужчина. Левое ухо у мужчины противно чесалось. В дверь кабинета осторожно постучали.

— Разрешите, Иван Федорович?

— Заходи, Кулагин. От экспертов заключение есть?

— На первом и на втором месте преступления работали в перчатках. Все пальцы, срисованные с брошенного за квартал от сберкассы саквояжа, принадлежат его владельцу. Отпечатков пальцев бандитов и других ценных улик пока не обнаружено.

«Да что же это такое. Словно комары или еще какая гнусь всю ночь ухо кусали. Никакого спасу нет! Или это оно мне напоминает, за какое место меня начальство таскать будет, если я этих тварей не найду. Гм. А гастролеры-то в этот раз опытные попались. Ну хоть бы какая зацепка была! Все, накрылся отпуск медным тазом, теперь не до отдыха будет».

— «Пока»? Стало быть не фраера приблатненые шуруют. А, Кулагин?

— Эти на опытных похожи. Настоящие волки.

— М-да-а. Материалы дела принес?

— Здесь все, включая ваши приказы и ориентировки.

Посетитель, принявший страдания своего патрона за нарастающую трагичность момента, состроил подобающе скорбную гримасу и тяжело вздохнул. Правда думал он при этом все больше не о сострадании старшему по званию и по должности, а о самосохранении.