Степень риска (сборник) - [12]

Через двадцать минут самолет коротко разбежался по дороге и взмыл в воздух. Обер-лейтенант Эрвин Буш решил не рисковать и взял курс в сторону Могилева. Удержаться от соблазна повернуть самолет в сторону, противоположную этому направлению, ему помогли сержанты Васин и Резунов, удобно расположившиеся на двух других сиденьях «Шторьха». Обер-лейтенант не сомневался, что его безжалостно пристрелят, если он даже не намеренно, а случайно изменит курс.

7. Июль 1941 года. 5 километров северо-западнее Могилева…

Передний край обороны 388 го полка 172 й стрелковой дивизии в районе батальона капитана Гаврюшина располагался вдоль лесной опушки. Тыл батальона и правый фланг упирались в низкорослый, но густой лес. Впереди по фронту расстилалось обширное ржаное поле, а еще дальше опять был лес, где тянулся передний край противника. Слева оборону батальона ограничивало железнодорожное полотно, за ним примерно в двухстах метрах была видна шоссейная дорога.

На командном пункте батальона царило необычное оживление. Здесь теснилось несколько ротных и взводных командиров, приглашенных комбатом. Только что уехали корреспонденты «Красной звезды», интересовавшиеся подробностями вчерашнего боя.

Полк в этом бою уничтожил тридцать девять немецких танков. Большую часть этих бронированных машин подбили и сожгли бойцы командира батальона Гаврюшина, а точнее, рота лейтенанта Хоршева. Рота этого двадцатитрехлетнего командира потеряла половину личного состава, но не отступила ни на шаг. Корреспонденты газеты добросовестно записали рассказы участников боя, сфотографировали командиров и подбитые танки и несколько минут назад уехали в штаб полка.

– Хоть бы фотографии прислали, – сказал, ни к кому не обращаясь, капитан Гаврюшин, снимая каску, которую его заставил надеть при съемке фотокорреспондент.

– Как же. Они пришлют! – отозвался на это Хоршев. – Они здесь только фотоаппаратами щелкают, а снимки печатают уже в Москве. А столица-то наша отсюда – далековато…

Хоршев сбил набок пилотку и, не прощаясь, вышел из блиндажа, а за ним и Гаврюшин. Прислонившись к стенке траншеи, он стал сворачивать самокрутку – папиросы давно кончились. Какой-то незнакомый звук привлек внимание комбата. Он выглянул из траншеи и увидел, что низко над ржаным полем кружится немецкий самолет, это был самолет связи или корректировщик. Мотор самолета работал с перебоями – наверное, был поврежден, а может, работал на остатках горючего. Гаврюшину показалось, что самолет пытается приземлиться, но ему мешает близлежащий лес и густо разбросанные по полю сожженные и подбитые немецкие танки. Швырнув под ноги уже свернутую самокрутку, капитан одним прыжком вымахнул из окопа:

– Не стрелять! – прикрикнул он. – Прекратить огонь! – закричал он еще громче, услышав несколько нестройных винтовочных выстрелов.

В самолет, видимо, попадали пули: он стал круто уходить вверх, но неожиданно его мотор заглох. Самолет вздрогнул и, покачивая крыльями, начал планировать в глубь обороны полка. В наступившей тишине было слышно, как свистит воздух в растяжках крыльев падающего самолета. Выстрелы прекратились.

Обер-лейтенант Эрвин Буш был убит первой же выпущенной в самолет пулей. «Шторьх» опять падал на лес. Из перебитого бензопровода хлестал бензин и темным шлейфом тянулся следом. Через несколько минут, ломая ветки деревьев и разбрасывая в разные стороны обломки крыльев и фюзеляжа, «Шторьх» рухнул в чащу низкорослых деревьев. На этот раз самолет приземлился менее удачно, хотя назвать самолетом то, что оказалось на земле, было уже нельзя. Сержанта Васина выбросило из «Шторьха», и он на несколько секунд потерял сознание. Можно сказать, ему повезло. Оборвав привязные ремни, он вылетел из кабины в заросли кустарника и отделался несколькими незначительными ушибами и царапинами. Резунову повезло значительно меньше. Когда Васин с трудом извлек его вместе с автоматом из обломков, тот еще не пришел в себя. Васин, насколько хватило сил, оттащил его и оружие от самолета – самолет горел. Васин успел выхватить из пламени летный планшет и полевую сумку с немецким пакетом и отбежать в сторону, пламя уже добралось до бензобака. Тело обер-лейтенанта Эрвина Буша осталось в бушующем бензиновом огне. Ему не было суждено гнить в русской земле.

Между тем к месту падения самолета сквозь густой кустарник, буквально проламывались оказавшиеся поблизости трое связистов. Бежавший первым еще шагах в пяти от Васина вскинул карабин.

– Ну-ка, сука, руки в гору!

Увидев, что Васин никак не реагирует, он прицелился в сержанта и, задыхаясь от бега, захрипел:

– Хенде хох, тварь! [8]

Подбежавшие красноармейцы тоже вскинули винтовки. В этот момент лежащий на траве Резунов зашевелился и с трудом встал на ноги. Пошатываясь от слабости, он увидел красноармейцев и разлепил в улыбке спекшиеся губы:

– Васин, кажись, наши. Че ты молчишь, Васин? – Резунов наконец заметил направленные в его сторону оружейные стволы и потянул за ремень лежащий рядом автомат.

– Васин, – прошептал Резунов, – Васин, кто это? – И, не дождавшись ответа, по-волчьи ощерился и закричал в полный голос: