Степан Буков - [20]

Лунников доложил Букову, кто эта немка и почему она приходит каждый день к дверям комендатуры.

Буков выслушал внимательно.

— Я в твое личное вникать не желаю, — сказал он. — Но если эту глухую немецкую гражданку на улице по дороге в комендатуру машина сшибет — твоя ответственность.

— А что я могу сделать?

— Дам тебе наряд, и все.

— За что?

— Будешь сопровождать гражданку до армейского госпиталя и обратно, на лечение, на основании рапорта товарища Дзюбы.

— Настукал!

— Доложил по форме, как положено. — Буков пояснил: — В комендантской инструкции записано; вникать в нужды населения, оказывать по возможности содействие. Вот я по инструкции и действую.

— Душевный вы человек, товарищ младший лейтенант!

Буков рассердился:

— Приказ дан. Почему не по форме реагируете?

— Виноват, товарищ младший лейтенант!

Лунников вытянулся и щеголевато, с особым вывертом поднес ладонь к фуражке.

Глядя пристально на Лунникова, Буков произнес хмуро:

— Встрепенулся! Кавалер орденов! Ну, кругом арш!

И когда Лунников вышел, Буков расстегнул карман гимнастерки, вынул фотографию Люды из ее комсомольского билета, покоробившуюся, коричневую от засохшей крови.

Эту фотографию он получил от моториста Игумнова, который сообщил в письме, что еще во время прорыва Люда была тяжело ранена и он взял ее документы. Но поскольку сам был ранен, обгорел в танке, кто из зенитчиц погиб, установить в точности не смог. Эту приписку Буков воспринял как соболезнование солдата солдату.

Когда Дзюба доложил Букову о глухонемой немке, тот сказал сердито:

— Спас ее Лунников, ну и правильно. А то, что она теперь вяжется к нему, это отставить.

— А если она от сердца?

— Бдительность утрачиваешь, товарищ Дзюба.

— Бдительность при мне.

— Что-то не заметил.

— Вот и обратил ваше внимание. Потолковали бы вы с ней, товарищ младший лейтенант.

— С глухонемой?

— А вы с карандашом и с бумажкой.

— Неловко. Вроде допроса получится.

Дзюба рассмеялся, сказал, торжествуя?

— Именно!

VI

В тот же день Зуев дал задание Букову начать разведку подземных коммуникаций. Целую лекцию прочел: миноискатель реагировать не будет металла там до черта. Визуально выявляйте. Своды обстукивайте — могут рухнуть. Сверху молотили — сам знаешь — и бомбами и снарядами. Если большие завалы, значит, ни нам, ни им не пройти. Противогазы проверить. Не курить: если есть светильный газ, рванет не хуже тринитротолуола. Через каждые примерно двадцать метров ставьте отметки мелом для ориентировки, стрелкой по направлению движения. Если почуете опасность, рисуйте сразу на стене знак, какого рода опасность.

Гранаты брать ни к чему. От ударной волны и вас зашибет, щели там не выкопаешь. Фонари должны быть у всех, но светить будет только головной. Держаться на дистанции. Даю фонари специальные в амортизационной оболочке. Включишь и бросишь в противника, чтобы бить его с подсветкой. В первую очередь головной кидает, если его, конечно, сразу не наповал. Прорезиненные спецовки на всех. Твое место в центре группы. Есть вопросы? Все ясно? То есть как это ясно, когда мне самому многое но ясно? Схемы расположения подземных коммуникаций нет. А это все равно что без карты на боевую операцию идти. План города не целиком совпадает с подземными сооружениями, но в основном, может, и совпадает. И чтобы сразу потом в комендатуру не являться, а в пропускной пункт всем на дезинфекцию. Документы сдашь, как и положено в разведке.

Покончив с распоряжениями, капитан рассказал Букову историю из своего личного опыта:

— Довелось мне в мирное время в Киеве одного уголовного преследовать в подобных подземных условиях. Бегу по горячим… настиг, обезоружил. А батарейка в фонаре — тю-тю, села. Я в канализационной системе первый раз, а он ее хорошо знал, случалось, прятался там. Он целый, а я с пробоиной. Мое время кровью истекает. А ему что? Сидит на каменном полу с руками, связанными моим же брючным ремнем, и нудит: "Гражданин начальник, закурить арестованному надо или как?"

Командую: "Вперед!" Шагает, и я шагаю. Чувствую, заплутался я с ним, как Том Сойер с Бекки Тэчер в пещерах. А он все нудит: "Гражданин начальник! Вы моих слез не видите, а я о вашей жизни плачу". Я ему: "Давай, давай" — и между лопаток стволом нагана. А он: "Куда вперед? Решетка". Пощупал: верно, железная решетка, а на ней замок. Он мне: "Привели вроде в домзак. Только голодной смертью вы не имеете права меня тут замаривать. Нет подобного в кодексе".

Я молчу, он молчит. Понимаю: ждет, пока я скисну от ранения. Он прилег у стенки, я тоже — напротив.

Мне надо его хоть психически обезоружить. И самому не поддаться. А как? У меня плохая привычка была — в отделе ее не выносили, как задумаюсь, свищу на мотив самый глупый. И здесь тоже так получилось. Он взмолился: "Гражданин начальник, может, хватит на нервы действовать?"

Скажи пожалуйста! Сотрудники и те терпели. Свищу. И от сна себя свистом оберегаю, и от пессимистических переживаний.

Через некоторое время он мне:

"Гражданин начальник! Ты же лопух!"

Молчу.

Добавляет:

"И даже идиот. И вообще не лягавый, а просто щенок. Тебе не в уголовном розыске служить, а в ночные сторожа надо проситься".