Степь в крови - [9]

– Будет исполнено, – Вершинский улыбнулся.

– Полковник Тишевский?… Что за тип? Вы его хорошо знаете?

– Нет, он мне не подчинен. Но по-моему, характер его соответствует фамилии.

– Ясно. Мне пора. Буду ждать от вас гостей.

Глава четвертая, в которой Зетлинг принимается за дело

В фойе гостиницы «Европа» зажглись свечи. Два огромных бронзовых канделябра под потолком, взбудораженные огненным треском, мерно качнулись и осветили залу мутноватым серебристым блеском. За открытой двустворчатой дверью бушевал свежий майский вечер. Центральные улицы, скверы и площади Новочеркасска наводнила шумная и суетливая публика. Здесь смешались раненые добровольцы с фронта, напомаженные и высокомерные господа, пожилые дамы под руку с застенчивыми внучками, юные казачки с круглыми румяными лицами, дети, сироты, нищие, животные, конные и пешие. Город бурлил, вдыхая чистый майский воздух, дребезжал стуком копыт и повозок. Вслед уходящему закату вздымалось алое зарево столицы Белого движения.

Ротмистр Минин вошел в фойе гостиницы «Европа» без четверти восемь. Распорядитель вежливо осведомился о цели его визита и, узнав, что он явился к Дмитрию Родионовичу Зетлингу, указал ему подняться на второй этаж. Взбежав по лестнице, Минин по своему обыкновению тряхнул головой, отбрасывая густые русые волосы с высокого лба, и постучал в дверь. Через минуту ему отворили.

– Проходите, – на пороге стояла румяная Мария Александровна и приветливо улыбалась гостю, – Дима вас дожидается.

Минин прошел в гостиную.

– А, ротмистр, я заждался, – Зетлинг жестом пригласил гостя сесть. – Знакомьтесь, спутница моей ветреной жизни Мария Александровна Петлицкая.

– Можете звать меня Машей.

– Рад знакомству. Ротмистр Александр Минин, – он браво стукнул пятками об пол и рассмеялся, – для вас, и только, Саша. Но не пугайтесь моих фронтовых замашек, под лучами вашего очарования мои манеры неизбежно приобретут былые салонные формы.

– Дима, а наш гость хорош! Вы присаживайтесь. А я покамест принесу вам вино и сыр. Не обессудьте за скромность стола, но живем мы, как древние лакедемоняне, без излишеств.

Петлицкая вышла в смежную комнату, а Минин, проводив хозяйку внимательным взглядом больших бирюзовых глаз, сел в кресло против Зетлинга.

– Как провели время? С пользой?

– Да, – Минин утвердительно кивнул головой. – Здесь хорошие трактиры, однако чрезвычайно много пройдох и хамов. Вот, – он стыдливо потупился, – пришлось одного проучить.

Минин вытянул руку, демонстрируя разбитый кулак. Но Зетлинга заинтересовали не следы удара, наверняка опрокинувшего незадачливого противника, а огромный золотой перстень на среднем пальце. Бриллиантовой россыпью на нем был изображен двуглавый орел с величаво раскинутыми крыльями. Минин поймал взгляд Зетлинга, снял перстень и, положив его на ладонь, протянул штабс-капитану.

– Это наследство от прадеда. Перстень ему подарил государь император Александр I за отвагу в одном деле… Славное было время.

– Я слышала, вы изволили рассказывать о хамах, – в комнату вошла Петлицкая с подносом, – это правда. Новочеркасск ужасен. Его наводнило все отребье, что только было в империи. Шулера и авантюристы наживаются на подвиге белых полков. Это мерзко.

– Но, Мария Александровна, ничего не поделаешь. Тыл был во все времена, он неизбежен. Но его ужасы не должны пугать вас в обществе Дмитрия Родионовича.

Петлицкая разлила вино в бокалы, Зетлинг поднял тост за Добровольческую армию, и тепло доброго крымского вина побежало по телам наших героев, окутало своим беспечным духом их, утомленных и настороженных. Мария Александровна принялась что-то сбивчиво рассказывать о своей жизни в Париже, Минин прерывал ее рассказ колкостями, а Зетлинг, сосредоточенный и задумчивый, размышлял о предстоящем деле и поглядывал на часы.

Пробило девять. Зетлинг поднялся с кресла и надел фуражку.

– Маша, нам пора.

– Так рано? – Петлицкая потупилась и почти простонала: – Ну ладно… Будьте осторожны. Это ведь лучше, чем идти на фронт? Правда? Саша, прошу вас, позаботьтесь о Диме, он очень горячий и всегда забывается, ему нужна поддержка. Ведь вы поможете нам? – она молитвенно сложила руки на груди и с тоской во взоре проводила вышедших мужчин. – Опять одна. Опять кругом война и вечно нужно куда-то идти. Отчего ж нельзя просто остаться и быть вдвоем целый день, целую жизнь? Боже!

Она упала на колени, рыдая и молясь.

Зетлинг и Минин вышли из гостиницы и быстрым шагом направились к штабу войск.

– Мне действительно будет нужна ваша помощь. Я переговорил с полковником Вершинским, руководившим организацией посольства. Он назвал трех лиц, знавших о миссии генерала Алмазова. Кроме этих троих, есть еще Глебов, но его оставим покуда. Вершинский выделил нам помещение во флигеле, примыкающем к штабу, там мы и проведем дознание.

– То есть вы, господин штабс-капитан, берете меня в помощники следователя? – Минин усмехнулся. – Право, я бы отказался, но фронтовая жизнь меня порядком измотала. Потому я принимаю ваше предложение, но лишь в качестве заслуженного долгими трудами отпуска.

– Скажите, – Зетлинг остановился и в упор посмотрел в глаза Минину, – вы хоть когда-нибудь говорите, что думаете?