Степь ковыльная - [72]

— А кому ж вы сдадите сено?

Опять ответил разбитной казак:

— Станичный атаман устно приказал доставить сено для ее высокоблагородия сударыни коровы господина коменданта крепости бригадира Машкова.

— Что ты мелешь? — не смог сдержать улыбки капрал.

Захохотали и вышедшие из караулки солдаты.

— Фу, пропасть! Оговорился… Для коровы его высокоблагородия…

— Ладно, езжайте!..

Воз въехал в крепость, и за ним захлопнулись дубовые ворота.

Сдав сено под расписку, Павел и Сергунька разыскали дом урядника Правоторова, родственника Павла. Жена, его с побелевшими волосами, но с густыми черными бровями, сказала, вздохнув:

— Петр Севастьянович к Дементию Ивановичу ушел, с ним вместе на базар отправится. Потом к нему, наверное, зайдет, как обычно… Ну, а оттуда в полдень на Крепостную площадь пойдут на казнь смотреть…

— На казнь?.. — изумился Денисов.

— А вы нешто не знаете? Казнить будут казаков Никиту Белогорохова, Сухорукова, Елисеева, Моисеева и еще человек десять… — Слезы набежали на глаза женщины. Она вытерла их уголком головного платка. — Вчера комендант сюда вызвал по десятку казаков из ближних станиц. Будут, стало быть, и они при казни той… чтоб острастки больше!

Павел побледнел до синевы. Острая боль кольнула сердце. «Вот она, расправа! Началась!.. — подумал он. — Опоздали мы с выступлением, а ныне платиться за то придется».

Сдержав слезы, Ефросинья Федоровна, сказала:

— Ежели тебе, Павлик, с Петром Севастьяновичем надобно увидеться, иди к Карагодину, он за два дома от хаты Дементия Ивановича на той же Крепостной уличке жительствует; скажи ему, что я тебя направила, и попроси вызвать Петра. Да будьте поопасливей: ныне за каждым новым человеком в крепости зорко присматривают…

Склонив головы, понурые ушли Денисов и Костин. Подойдя к Дону, удивленные, остановились. Вся улица была запружена народом, бежавшим к домику Дементия. Отовсюду слышались взволнованные, но приглушенные возгласы.

Лишь одна женщина кричала плачущим голосом:

— Злодеи, старика не пощадили! Знамо, чья это рука творит, кому Дементий Иванович поперек дороги стал!

Павел и Сергунька вместе со всеми побежали к дому Дементия. Сержант с нарукавным знаком патрульного попытался было не допустить толпу к калитке, но его тотчас же смяли, и он, сняв кивер, вытирал градом катившийся пот.

Когда Денисов и Костин протиснулись в калитку, на крылечке показалась широкоплечая фигура урядника Правоторова. Лицо его было иссиня-бледным, на лбу — кровоподтек, кафтан запачкан землей и пылью, рукав разорван. Едва волоча ноги, глядя пустым стеклянным взором, шагал он к калитке, не отвечая ни слова на сыпавшиеся из толпы вопросы. Но, проходя мимо Павла, он, видимо, узнал его и предостерегающе повел седыми бровями. Потом побрел по улице, сгорбившись, медленно-медленно, будто нес на себе непосильную тяжесть. Миновав три дома, зашел во двор, оглянувшись на Денисова и Сергуньку.

Выждав немного, они последовали за ним и увидели Правоторова, устало прислонившегося к забору. Злобно залаял пес на цепи, но когда Правоторов подошел к нему, он замолк и стал лизать ему руку. Урядник спустил пса, сказав хрипло одеревенелыми губами:

— Не пускай чужого во двор.

Потом бросил коротко:

— Идите за мной!

Они прошли в густой садочек за домом.

— Слухайте, — промолвил урядник, тяжело дыша и часто приостанавливаясь. — Слухайте и поведайте о том всем станичникам. Убили Дементия подставные, наемные люди… Так было дело… Вышли мы из крепости на базар… Там хотел Дементий свидеться с казаком из Черкасска. Кто он, про то даже мне Дементий не сказал. Но казака того на базаре не оказалось — может, к счастью для него… потому за нами, видно, следили. А может, того казака уже в колодки заковали в Черкасске. Кто знает?.. Иду я по базару и как оглянусь, все неподалеко от нас какой-то детина долговязый с перешибленным носом крутится. Потом исчез, точно сквозь землю провалился… Решили домой идти. И вот выходим с базара, навстречу нам четверо рослых, плечистых… Одного признал: в слугах у нового, после Верзилина, коменданта крепости, бригадира Машкова, был, и месяц назад прогнал его комендант, будто за пьянство, хотя и не слышно было, чтоб пьянству он предавался… Шагают они навстречу, в руках у них бутылки. Как будто и впрямь немного подпили, но больше куражатся, представляются пьяными. Подошли вплотную и набросились на нас: «Ах ты, старый конокрад, наконец-то попался нам!» — это они на Дементия. «Ты у нас вместе со своим подручным, — на меня показывают, — коней в позапрошлый год свел». И не успели мы и слова сказать, как они нас — бутылками по головам. Ну, меня лишь по лбу задело, а Дементию в висок попало, и свалился он замертво. Рванулся я было к нему, на руках у мея повисли, удерживают, а один метнулся к Дементию, выхватил нож и в сердце ему вонзил… Собрался народ, кричат, патрульный прибежал. Отнесли мы Дементия домой… Эх, Дема, Дема, да будет тебе вечная память!.. Загинул ты накануне дела большого!..

Две скупые слезинки скатились, побежали по глубоким морщинам к седой бороде.

Павел и Сергунька слушали рассказ старого урядника в каком-то оцепенении. А он, помолчав, добавил внезапно окрепшим гневным голосом: