Степь ковыльная - [24]

Всадники остановились у серого двухэтажного дома на одной из главных улиц Таганрога — Греческой. У подъезда была укреплена большая вывеска; на синем фоне ее выведено золотыми буквами по-английски и по-русски: «Высочайше утвержденная и находящаяся под покровительством Российского правительства экспортно-импортная торговая фирма „Сидней, Джемс и компания“».

Верхний этаж дома занимали Крауфорды.

Алеша остался на улице, держа на поводу коней, а Позднеев вошел в подъезд. Крутая узкая лестница — ее едва можно было разглядеть в полутьме подъезда — вела на верхний этаж. «Интересно, много ли у них служащих и сколько из них сынов туманного Альбиона, сиречь англичан?» — подумал Позднеев и, вместо того чтобы направиться по лестнице наверх, снял свой темно-синий подбитый мехом плащ, перекинул его через руку, потом, тихо открыв двери, вошел в помещение фирмы.

Несмотря на распахнутые форточки, повеяло густым пряным запахом дорогих колониальных товаров: мускатных орехов, перца, ванили, гвоздики, корицы, имбиря. Мешки были сложены тут же, вдоль стен. В длинной, с низким потолком комнате, разбитой каменной аркой на две части, стояли за конторками служащие фирмы, было их с десяток, а один сидел посередине за массивным письменным столом и начальническим басом распекал своих подчиненных за нерадение и нерасторопность. На каждой конторке горел канделябр — на улице все еще стоял густой туман, хотя было уже около полудня.

«Греки, должно быть, — решил Позднеев, окинув беглым взглядом служащих, — но четверо — те, что с бакенбардами, и бритыми подбородками, — несомненно англичане».

Около двери, в которую вошел Позднеев, было темновато, поэтому появление Позднеева не сразу было замечено. Но вот краснолицый толстый начальник, важно восседавший за столом, взглянул случайно в сторону входа, увидел стоящего у двери человека в темно-зеленом мундире, в треуголке, расшитой галунами, с адъютантскими аксельбантами и орденом Георгия на груди. Красное лицо начальника конторы, окаймленное огненно-рыжими бакенбардами, заметно побледнело, губы перекосились, точно от испуга.

«Что это он, за привидение, что ли, принял меня?» — удивился Позднеев.

— Кто вы, что вам надо? — дрожащим фальцетом крикнул начальник, только что распекавший своих подчиненных рокочущим басом.

Вопрос был задан по-английски, и Анатолий, подойдя к столу начальника, учтиво поклонился и ответил по-английски:

— Я премьер-майор Позднеев, штаб-офицер для поручений при командующем Кубанским корпусом генерал-поручике Суворове. Прибыл по приглашению сэра Арчибальда Крауфорда и леди Ирен. Прошу объяснить мне, как пройти в их квартиру.

— По приглашению сэра?.. Ах, вот как!

Лицо начальника изменилось: вернулся румянец, толстые щеки раздвинула блаженно-радостная улыбка.

— Позвольте представиться, — громыхал он вновь басовито, — старший клерк фирмы, зовут меня Джек Саймондс, весь к услугам вашей милости. Я сам, сам, провожу вас, милорд!

Не переставая кланяться, он запер ящик стола.

«Видно, не доверяет своим клеркам», — мелькнуло у Позднеева.

Саймондс выбежал из-за стола и, колыхая тучным животом, побежал мелкими шажками впереди Позднеева. На лестнице, держа в руке канделябр и освещая путь гостю, Саймондс продолжал бормотать:

— Большая честь для нашей фирмы… ваше благосклонное посещение… большая честь!..

В комнате, куда слуга впустил Позднеева, ему пришлось дожидаться недолго. Не прошло и двух минут, как за дверью послышалея шорох. Стремительно вошла Ирина в белом платье с зеленым шелковым поясом. Большие глаза ее сияли влажным блеском. «Наконец-то!..» — сказала она тихо дрогнувшим голосом. Позднеев стал целовать ее руки, но она поспешно отдернула их: за дверью послышались тяжелые шаги.

Сэр Крауфорд, высокий и толстый, вошел с беспечной улыбкой, открывавшей ряд желтоватых, длинных, точно, клыки, зубов.

— Доброе утро, сэр! Вы совсем не изменились. Все тот же уверенный взгляд. Видно, прошлогодняя дуэль с графом Радомским никак не отразилась на вашем здоровье, ха-ха-ха! — отрывисто засмеялся Крауфорд. — Горяченький у вас характер, достоуважаемый сэр, горяченький! Мне все, все известно! Вы ничего от меня не скроете, правда, Ирен? — смеялся Крауфорд, шутливо грозя пальцем Позднееву.

Ирина ничего не ответила, перелистывая дрожащими пальцами ноты на клавесине.

А Крауфорд продолжал беззаботно болтать:

— Да-да, знаю и о том, что из секунд-майора вы произведены в премьер-майоры. Для молодого человека ваших лет — ведь вам только двадцать пять? — это уже большой успех! И полученный вами орден Георгия, который недавно учредила ваша императрица, — тоже немалое отличие. Все это — дорога к высшим чинам, ха-ха!

— Не гонюсь за чинами, — сухо ответил Позднеев. — Ведь вот ваш же Бернс — недавно я читал его стихи — говорит: «Чины и титулы — лишь отпечаток золотой монеты».

— Бернс? Какой же он «наш»? Да ведь это ж поэт про-сто-на-родья, вдобавок шотландец, — кисло усмехнулся Крауфорд, но сейчас же благополучно захохотал: — А впрочем, это остроумно! Но, поймите, иногда бывает и наоборот. Вот так именно случилось со мной: жизнь в Петербурге стоила мне так дорого, что я предпочел не тратить там пригоршнями золото, а бла-го-ра-зум-но получать его здесь. Остроумно сказано, не правда ли? Ирен, ты хоть головой кивни из вежливости. Не хочешь? Ну и не надо, я и сам знаю, что шутить умею!