Стэнли Кубрик. С широко открытыми глазами - [11]

Мои карманы тоже были полными. Я носил с собой два блокнота, большой и маленький, две ручки (одна была запасной) и мой органайзер, который я использовал как дневник с еженедельным планированием на каждой странице. Там я писал имена, офисные адреса, даты встреч, телефонные номера и цены на разные вещи. Блокноты подбирались так, чтобы они уместились в нагрудном кармане моей рубашки. Стэнли знал все про рубашки: мне полагалось носить только рубашки с двумя карманами. В правом кармане у меня был блокнот, записки, которые он дал мне, и квитанции. В левом у меня были деньги, мое водительское удостоверение и другие удостоверения. Карманы обязательно должны были застегиваться на пуговицу, чтобы ничего не могло выпасть. Он также просил меня, чтобы я был уверен, что в моем кошельке всегда есть пятьсот фунтов, которыми я мог бы покрыть любые расходы в течение рабочего дня. Если я что-то тратил, мне приходилось возвращаться домой и восполнять их, чтобы у меня опять стало пятьсот фунтов.

Оборудование для автомобиля включало в себя аптечку, горелку, зажигалку и кучу ручек, натыканных там и тут. Мы также возили с собой 30-метровые веревки для случая, если бы мы нашли по пути раненую или брошенную собаку (надо было связать собаку, отвезти ее к ветеринару, вернутся в Эбботс-Мид и найти ответственного человека, которому можно было бы поручить ее). У нас также был с собой намордник, если собака начинала нервничать, и по той же причине толстые кожаные перчатки. Перчатки также шли в ход, когда мы находили злых кошек.

Мы должны были быть уверены, что в офисе всегда есть фотобумага. Нам нужно было следить за блокнотами и тетрадями, так же как и за бесчисленным количеством шариковых и перьевых ручек. Стэнли обожал перьевые ручки. У него было несколько разных, он очень любил погружать их в бутылочку с чернилами, когда что-то писал. Он так сильно любил свои «Паркеры», что даже попытался приучить меня к ним, подарив мне одну в роскошной подарочной упаковке.

– Стэнли, почему ты мне это даешь? Я даже не умею ею пользоваться. Мне намного больше нравится шариковая ручка.

– Нет, – ответил он, вкладывая коробку с ручкой обратно в мои руки, – пожалуйста, прими этот подарок.

У меня не было выбора, но она просто лежала у меня дома в ящике, а я продолжал пользоваться двадцатипенсовыми шариковыми ручками. Но обычного «спасибо» для Стэнли всегда было мало. Несколько недель спустя он пришел с другой блестящей деревянной коробочкой, на этот раз на ней была надпись Montblanc. Внутри лежали ручка и карандаш, а рядом две шариковые ручки.

– Теперь пользуйся тем, что тебе нравится.

– Стэнли, их ведь кто-нибудь украдет! Зачем ты даришь мне такие дорогие подарки? Мне они не нужны.

– Ну пусть они дома лежат. Мариса и Джон могут ими домашнее задание делать.

Все, что просил меня сделать Стэнли, неизбежно занимало целую кучу времени, и это имело негативные последствия для моей семейной жизни. Жанет не видела меня целыми днями: я уходил из дома сразу после шести и не возвращался до ужина, а гораздо чаще даже позже.

– Извини меня, Жанет, но Стэнли… – я пытался объяснить, но пустой стул за обеденным столом говорил за меня.

Она сказала мне, что мы уже прошли через сложный период несколько лет назад, и теперь не было никакой необходимости посвящать каждый момент существования зарабатыванию денег. Я объяснил ей, что речь идет не о деньгах: я совсем недолго работал на Стэнли и хотел доказать ему, что гожусь для этой работы. Более того, как я мог просить о свободном времени, когда Андрос и Маргарет работали столько же, сколько и я?

– Им что, не к кому пойти? – спросила в замешательстве Жанет.

– Нет, у Андроса тоже двое детей, но он мне так и не рассказал секрет, как сохранить мир в семье.

Жанет заботилась о Марисе и Джоне. Она любила искусство и брала их на выходные в город в театр или кино. Она всегда говорила, что невозможно понять, к чему ребенок проявит склонность, поэтому есть смысл заинтересовать его как можно большим количеством разных вещей. Мариса ходила на танцы, а Джон учился играть на гитаре, но, когда она отправляла их обоих на уроки итальянского после школы, я знал, что в семье Д’Алессандро все в порядке.

Глава 3 Приключение «Барри Линдона»

Ближе к концу 1972 года в Эбботс-Мид начало приезжать множество людей, которых я не видел раньше. Каждое утро во дворе дома было больше людей, чем днем ранее.

Приключение «Барри Линдона» началось.

Продакшн-офис Стэнли был домом Стэнли, и наоборот. Не было ни студии, ни офиса, откуда бы приходили люди, работавшие над фильмом. Все происходило в Эбботс-Мид. Любой вовлеченный человек должен был проснуться, сесть в машину и примчаться домой к Стэнли.

Я говорил всем «привет», но я не знал ничьих имен. Как только я запоминал несколько, люди менялись. Я видел, как они бегают здесь и там, и спрашивал себя: «Делаю ли я все правильно?» Я все еще учился делать свою работу. Я работал со Стэнли уже год, но «Барри Линдон» был первым фильмом, в котором я принял участие.

Ранее тем же днем на тропинке во дворе я столкнулся с Маргарет. «Эмилио, подойди, я представлю тебе твоего земляка», – сказала она. У ворот стояла Милена Канонеро. Она улыбнулась, пожала мне руку и сказала «привет» на итальянском. Она была маленькой и стройной и работала над фильмом уже какое-то время. Я надеялся, что она даст мне какой-нибудь совет, но она неожиданно исчезла в беготне, которая была частью процесса подготовки фильма. Однажды утром я встретился с ней снова. «Вы работаете над фильмом, так ведь?» – я обратился к ней на итальянском, рассчитывая на то, что другие люди не поймут, о чем мы говорим. Ее слова были обнадеживающими: «Это просто. Стэнли не любит, когда люди попусту теряют время. Если ты не тянешь резину, все будет хорошо. Извини, но мне правда нужно идти».