Стена - [3]

Однако с тех пор я не раз задумывалась об этом. Я просто уверена, что именно одна из тех ворон стащила блестящую позолоченную букву со шляпы Артура и запрятала ее там, где ее и отыскал шериф, — над отметкой уровня полной воды. 

ГЛАВА ВТОРАЯ

В тот день я обошла дом вместе с миссис Кертис, женой смотрителя. Каждое лето она открывала его, каждую осень— закрывала, однако на сей раз у нее имелось для меня сообщение.

Она неловко переминалась с ноги на ногу в своем опрятном ситцевом платьице; вид у нее был огорченный.

— Мисс Ллойд, я хотела сообщить вам насчет звонков, — заявила она. — Кертис их проверял, но не нашел никакой неисправности.

— А что они делают? Свистят? — поинтересовалась я.

Она ошеломленно воззрилась на меня.

— Они звонят, — многозначительно заметила она. — Звонят, когда на них никто не нажимает.

— Может, проводки перепутались? — предположила я. — Если они будут продолжать в том же духе— я распоряжусь, чтобы ими занялись.

Она удовлетворилась таким решением, хотя выглядела встревоженной. Замечу, кстати, что эти самые звонки до сих пор остаются для меня загадкой. Они звонили все лето напролет, к месту и не к месту. Они стоили мне растяжения связок на щиколотке и едва не свели с ума всех домочадцев. А потом вдруг звонки умолкли, столь же неожиданно, как и зазвонили.

Смешно? Нелепо? Полтергейст? Может быть. Хотя лично я твердо убеждена, что, каким бы ни был этот самый «параллельный» мир, у его обитателей и без того хватает забот, чтобы передвигать зачем-то мебель и нажимать кнопки звонков.

Тем не менее, факт остается фактом. Они звонили.

Но в тот день я с легкостью выбросила это из головы. Следом за накрахмаленной миссис Кертис я покорно обошла весь дом, и поскольку дом этот занимает не последнее место в настоящем повествовании, возможно, мне стоит прямо здесь его и описать.

Как я уже говорила, это довольно большое строение, так близко подступающее к берегу, что во время прилива кажется, будто дом лег в дрейф. К дому ведет длинная аллея, ответвляющаяся от главной дороги; в правой части дома— если стоять лицом к парадному входу, размещаются столовая, кладовые, помещения для слуг и кухня.

Налево расположены комнаты, принадлежащие членам семьи, библиотека и рядом с ней— комната с выходом в сад, прежде служившая маме туалетной. Библиотека и мамина комната к тому же соединены дверьми с длинной гостиной, которая выходит окнами на залив и занимает целиком фасад парадной стороны дома.

Наверху находятся спальни— чуть ли не дюжина, с разбросанными там и сям ванными комнатами. Спальни отца и матери с окнами в сад заперты, ими никогда не пользуются. Рядом с ними— комната, оборудованная под детскую для Джуниора, и апартаменты, отведенные Мэри-Лу и Артуру. Моя комната — в центре, к ней примыкает гостиная, а вдоль них обеих простирается уже упоминаемый мною балкон — веранда.

Иными словами, дом этот вместе со всем хозяйством, почти как две капли воды, походил на все летние виллы, выстроенные еще в начале века большими семействами; дети в конце концов женились, выходили замуж или просто разъезжались, дома же оставались— как немые свидетели и напоминание о более веселых и простых временах.

Я сказала— почти как две капли воды, ибо наш дом немного отличался — и вот чем: мама всегда сетовала, что мы, дети, почему-то неизменно выбирали для всех своих болезней именно летние каникулы, и после того как непрерывной чередой нас посетили ветрянка, корь и коклюш, она распорядилась оборудовать наверху нечто вроде госпитального отсека— мама именно так его называла. Одна из комнат этого отсека служила для заразного ребенка изолятором, а другая в те стародавние времена была отведена для няни или сиделки (в зависимости от состояния больного).

Комнаты эти располагались на третьем этаже дома, и попасть туда можно было лишь по узкой крутой лестнице, ведущей с площадки второго этажа. О, как же мы ненавидели, когда нас ссылали в изолятор! Взглянув на градусник, мама со вздохом говорила: «Ну вот, у тебя небольшой жар. Поднимись-ка наверх, дружок, пока доктор не пришел, просто на всякий случай». И Артур — или же я сама — захватив с собой какие-нибудь книги и пижаму, неохотно карабкался наверх по крутой лестнице.

— Мама, говорю же тебе, я хорошо себя чувствую. И вообще — что такое жар?

— Отправляйся наверх, как тебе было сказано. Сейчас пришлю к тебе няню.

— Но послушай! Со мной же все в порядке. Я…

— Артур!

В конце концов наверху с громким стуком захлопывалась дверь и воцарялась мрачная тишина; некоторое время спустя по лестнице поднимался доктор Джеймисон и просил нас показать язык.

Однако— и это тоже существенно— безвылазно мы там не оставались. Артуру потребовалось немного времени, чтобы найти выход из положения. Однажды когда мы поправлялись после скарлатины, лежа рядышком на одинаковых кроватях, разделенные ширмочкой, Артур прямо-таки извелся от скуки. И вот ночью он просто-напросто соскользнул по водосточной трубе вниз, на крышу гостиной, а оттуда, перебравшись через решетку, спрыгнул в сад. Подобрав на пляже несколько морских звезд, братишка вернулся обратно с торжествующим видом и водрузил одну из этих штуковин прямо на меня!