Стена - [165]
— Я радуюсь, что, наконец-то разобрался в той истории! — воскликнул Фриц. — Все, теперь никогда не буду скрывать, что учился в университете. Сразу на тебя стану показывать: вот он, охотник на содомитов, добровольный помощник инквизиторов! У нас Фрицев Майеров — как у вас Иванов Михайловых, а вот студент философского факультета Кельнского университета Фриц Майер… Тут меня сразу бы и припахали за убийство с отягчающими. Потому и решил я сокрыть, что год там отучился. А то, что ты тот давний случай из головы выкинул, то и понятно. Полтора года в осаде — что угодно отодвинут, затмят, сотрут… И вообще — брось ты эти немецкие штучки!
И сам тон Фрица, и его совершенно искренний смех, и эта неожиданная веселая фраза, — все убеждало в том, что рассказ друга не вызвал у Майера возмущения.
— Что значит «немецкие штучки»?
— Ну, если угодно, то русские. И мы, и вы, русские, одинаково обожаем копаться в себе, причем обычно тогда, когда это уже ничего не может изменить. Ты считаешь, что виноват передо мной?
— А что, нет?
— Нет, — Майер сверкнул своей белозубой улыбкой. — Да, ты невольно изменил мою судьбу, но изменил ее к лучшему.
— Что?
— Именно так. Мне не было в радость наниматься к полякам на службу, а оказавшись в их армии, я готов был послать все ко всем чертям! Но потом все произошло так, как задумал Бог. И я Ему благодарен за то, что оказался здесь, за то, что полтора года сражаюсь за благое дело. Не говоря уж о том, что у меня впервые в жизни появились настоящие друзья, появилась любимая девушка. Я стал счастливым человеком.
— Фриц…
— Я уже двадцать семь лет Фриц! Точнее, был Фрицем… И хотя я теперь Фирс Федорович, но от старого имени отвыкнуть не могу, да и вы все меня зовете, как раньше звали… Ты мне не веришь, что я счастлив? Разве по мне не заметно?
— Заметно, пожалуй, — задумчиво проговорил Григорий. — Только надолго ли такое счастье? А, Фрицушка?
— Навсегда, — не раздумывая, ответил Майер. — Здесь, на земле, оно может оказаться коротким. Очень возможно, что и окажется. Но там-то, после смерти? Когда мы уходим отсюда, то все оставляем здесь. Всё, кроме счастья.
Григорий посмотрел в лицо друга, в его смеющиеся, светлые глаза, и ему вновь отчего-то сделалось стыдно.
— Хотел бы я верить так же, как ты, — пробормотал он.
— Какая разница, кто как верит? Сейчас Бог, наверное, смотрит, кто как — а главное, за что — сражается. Мне кажется, это для него важнее. Он же не обидчивый и не станет придираться: не так, мол, молишься, не так поклоны кладешь! И если мы с тобой…
Он не договорил. Схватил Гришу за руку и напряженно вслушался.
— Слышишь?
— Слышу…
Со стороны торга несся нарастающий гул. Слышались всплески отдельных выкриков, чья-то брань, женский плач. И басовитая речь, перекрывавшая общий шум — кто-то явно старался завладеть вниманием толпы… судя по звукам, достаточно большой. Ныне, в конце второй осадной зимы, это казалось невероятным.
— Что это? — Колдырев привычно опустил руку на рукоять шпаги. — Что там происходит?
— Посмотрим! — и Майер широким спешным шагом двинулся на шум.
Уже возле самой площади их обогнал воевода — один, верхом. Друзьям, пропуская всадника, пришлось отступить в снег. Вспыхнул вправленный в рукоять сабли рубин — в него попал луч заходящего, низко зависшего над Стеной солнца.
Лошадей в крепости оставалось совсем мало, их берегли для редких конных вылазок. Овса им больше не давали, овса не хватало и людям, но крепкие кони, хоть и опавшие боками, пока сохраняли стать и резвость. Стрелецкую конюшню, в которой держали последних, приходилось охранять пуще глазу: оголодавшие люди могли посягнуть на этот живой запас мяса.
Пролетая мимо, Шеин махнул рукой — давайте скорее. Когда друзья выбежали на площадь с ее унылыми, заметенными снегом лавками, толпа уже бурлила.
— Что, смоляне? Дивитесь тому, сколь еще много вас здесь собралось?! — кричал, взобравшись на прилавок, бывший посадский голова Никита Зобов. Он обнажил голову, стиснув в кулаке свою бобровую шапку. — Знайте — лгут вам, лгут! Нет больше хлеба в закромах, ничего не осталось, доели последний овес… Кто-то получил еще сегодня на лепешку-другую, у кого-то по нескольку горстей запасено. Но это — последнее! Всех ждет смерть голодная!
Толпа взвыла. Здесь собрались, пожалуй, чуть не все выжившие в крепости, кроме тех осадных, что были на Стене. Женщины, закутанные платками, старики в надвинутых до глаз треухах, обмотавшие ноги поверх валенок кусками старой овчины — у многих ступни пухли из-за цинги, онучи не грели, и, спасаясь от стужи, каждый придумывал, что мог. Дети жались к матерям, но некоторым было не устоять на ногах, и они садились прямо в снег.
— Вот до чего довела нас гордыня воеводы, смоляне! — взывал Зобов. — Мы погибаем. И погибнем все! А чего ради?!
— Замолчи, Никита Прокопыч! Ради Бога, замолчи, или доведешь меня ныне до греха!
Могучий голос воеводы заставил обернуться всех. Толпа смятенно отпрянула назад под грозным взглядом Михаила.
«Те люди, и не те, — думал Колдырев. — То стоят в храме, все измученные, израненные, но не покоренные. И все мы — будто одно целое. А тут в минуту изменились: готовы смуту устроить… В бою, в храме, каждый из нас — человек. А здесь все превращаются в толпу, в зверей неприрученных. В чем дело-то?»
Люди склонны думать о себе хорошо. Обычно даже лучше, чем они есть на самом деле. Это относится и к целым народам, всегда старающимся сформировать о себе самое положительное мнение. Но только не к русским, с удивительным мазохизмом культивирующим о себе самые негативные стереотипы, причем со ссылкой на классиков: все, мол, «пьют», «воруют» (Карамзин), «ленивы и нелюбопытны» (Пушкин), хотят, чтобы у них, Емель, все было «по щучьему веленью»…Так правда ли это все или мифы? Откуда это пошло? Сами про себя придумали, или подсказал кто? Есть ли у этих утверждений историческая основа и какая? А как с теми же проблемами обстоит дело в «цивилизованных» Европе и Америке? И главное – в чем опасность такого поразительного самоуничижения для современного ДУХА НАЦИИ, для нашей сегодняшней жизни?Давайте окунемся в нашу историю и постараемся разобрать самые живучие, самые яркие и самые нелепые МИФЫ О РОССИИ.Издание предназначено для самого широкого круга читателей.
Если вы закончили школу до 1985 года, читали мемуары Жукова и других наших полководцев, «Горячий снег» и «Брестскую крепость», смотрели в кино «Освобождение» и «А зори здесь тихие», эта книга все равно будет для вас любопытна и полезна.Если позже — вы в основном читали о войне Виктора Суворова и Марка Солонина, а ваше представление о Великой Отечественной основано на сериалах «Штрафбат» и «Диверсант», фильмах «Спасти рядового Райана» и «Бесславные ублюдки», — эта книга вам просто необходима.Где правда — выводы делать вам.Читайте.
Каждый ваш шаг, тем более каждая ваша покупка (а конечная цель любого РRщика - всегда что-то вам продать, будь то сникерс или кандидат в депутаты) - есть результат сложного взаимодействия ваших собственных чувств, эмоций и убеждений и чужих, вам навязанных. Проблема в том, что обычный человек никогда не разберется, где его "собственные" мысли, а где те, которые ему исподволь "впарили". Точнее, "впиарили". Прямой интерес любой власти - заставить вас как избирателя и налогоплательщика вести себя так, как нужно ей, этой самой власти.
Русская история таит в себе много неожиданного: скелеты бывают спрятаны и в книжном шкафу… Здесь собраны самые интересные эпизоды и самые важные заключения. Благодаря новому изданию у вас, читатель, есть возможность познакомиться со всеми мифами о России быстро, легко и, надеемся, с удовольствием.«Мифы о России» были признаны «Коммерсантом» самой популярной исторической книгой современной России, Михаил Леонтьев назвал их самым толковым пособием по западной русофобии, а Николай Расторгуев сказал, что они должны быть в школьной программе.
Россия никогда не имела демократической традиции и поэтому не может существовать без «сильной руки». Вся ее история: от князя Святослава до Суворова и Жукова, от щита над вратами Царьграда до казаков в Париже, советских танков в Вене и ракет на Кубе — это история непрекращающейся военной экспансии военно-бюрократического государства.Сожжены и вырезаны Новгород и Казань, украден у татар Крым, разделена и обезглавлена Польша, закабалены свободолюбивые народы Кавказа, царскими колониальными войсками покорены независимые ханства Средней Азии.
28 июля 1914 г. — один из самых трагических дней мировой истории. В этот день 100 лет назад началась Первая мировая война, названная еще и Великой. Тогда никто и предположить не мог, что именно эта трагедия станет некоей точкой отчета для всех последующих мировых событий XX в., а ее отголоски будут слышны и сегодня, в веке XXI. В России эта война из империалистической стала гражданской, а после — забытой. Бурный характер последовавшей эпохи (революции, иностранная интервенция и Гражданская война) привел к утрате многих источников и свидетельств. В данной книге Великая война рассматривается в логической последовательности: геополитические построения — оформление военных блоков — война — ее восприятие обществом и влияние ее результатов на судьбы Европы. При этом особое внимание уделено новым государствам, возникшим после распада Российской империи.
В начале Северной войны русские войска захватили во время кампании 1703 года шведскую крепость Ниеншанц, стоявшую на Неве. А уже 16(27) мая 1703 года Пётр I в устье Невы основал Санкт-Петербургскую крепость. И это на шведских-то землях, вошедших в состав России лишь в 1721 году! Немудрено, что шведы не оставили попыток вернуть отбитые русскими территории и уничтожить их новую крепость. Одной из таких попыток – 8 июля 1703 года – и суждено было открыть новую страницу в истории государства российского.Этим событиям, навсегда вернувшим России её древние северо-западные земли, и посвящена повесть.
С младых ногтей Витасик был призван судьбою оберегать родную хрущёвку от невзгод и прочих бед. Он самый что ни на есть хранитель домашнего очага и в его прямые обязанности входит помощь хозяевам квартир, которые к слову вечно не пойми куда спешат и подчас забывают о самом важном… Времени. И будь то личные трагедии, или же неудачи на личном фронте, не велика разница. Ибо Витасик утешит, кого угодно и разделит с ним громогласную победу, или же хлебнёт чашу горя. И вокруг пальца Витасик не обвести, он держит уши востро, да чтоб глаз не дремал!
В начале девятнадцатого столетия Британская империя простиралась от пролива Ла-Манш до просторов Индийского океана. Одним из строителей этой империи, участником всех войн, которые вела в ту пору Англия, был стрелок Шарп. В романе «Тигр стрелка Шарпа» герой участвует в осаде Серингапатама, цитадели, в которой обосновался султан Типу по прозвищу Тигр Майсура. В романе «Триумф стрелка Шарпа» герой столкнется с чудовищным предательством в рядах английских войск и примет участие в битве при Ассайе против неприятеля, имеющего огромный численный перевес. В романе «Крепость стрелка Шарпа» героя заманят в ловушку и продадут индийцам, которые уготовят ему страшную смерть. Много испытаний выпадет на долю бывшего лондонского беспризорника, вступившего в армию, чтобы спастись от петли палача.
События Великой французской революции ошеломили весь мир. Завоевания Наполеона Бонапарта перекроили политическую карту Европы. Потрясения эпохи породили новых героев, наделили их невиданной властью и необыкновенной судьбой. Но сильные мира сего не утратили влечения к прекрасной половине рода человеческого, и имена этих слабых женщин вошли в историю вместе с описаниями побед и поражений их возлюбленных. Почему испанку Терезу Кабаррюс французы называли «наша богоматерь-спасительница»? Каким образом виконтесса Роза де Богарне стала гражданкой Жозефиной Бонапарт? Кем вошла в историю Великобритании прекрасная леди Гамильтон: возлюбленной непобедимого адмирала Нельсона или мощным агентом влияния английского правительства на внешнюю политику королевства обеих Сицилий? Кто стал последней фавориткой французского короля из династии Бурбонов Людовика ХVIII?
Новый приключенческий роман известного московского писателя Александра Андреева «Призрак Збаражского замка, или Тайна Богдана Хмельницкого» рассказывает о необычайных поисках сокровищ великого гетмана, закончившихся невероятными событиями на Украине. Московский историк Максим, приехавший в Киев в поисках оригиналов документов Переяславской Рады, состоявшейся 8 января 1654 года, находит в наполненном призраками и нечистой силой Збаражском замке архив и золото Богдана Хмельницкого. В Самой Верхней Раде в Киеве он предлагает передать найденные документы в совместное владение российского, украинского и белорусского народов, после чего его начинают преследовать люди работающего на Польшу председателя Комитета СВР по национальному наследию, чтобы вырвать из него сведения о сокровищах, а потом убрать как ненужного свидетеля их преступлений. Потрясающая погоня начинается от киевского Крещатика, Андреевского спуска, Лысой Горы и Межигорья.
Мы едим по нескольку раз в день, мы изобретаем новые блюда и совершенствуем способы приготовления старых, мы изучаем кулинарное искусство и пробуем кухню других стран и континентов, но при этом даже не обращаем внимания на то, как тесно история еды связана с историей цивилизации. Кажется, что и нет никакой связи и у еды нет никакой истории. На самом деле история есть – и еще какая! Наша еда эволюционировала, то есть развивалась вместе с нами. Между куском мяса, случайно упавшим в костер в незапамятные времена и современным стриплойном существует огромная разница, и в то же время между ними сквозь века и тысячелетия прослеживается родственная связь.