Стэн Ли. Создатель великой вселенной Marvel - [5]

В течение последующих двух лет жизнь Джейкоба кардинально изменилась. В 1920 году он жил с семьей Шварц, но к концу 1922 года женился на Селии Соломон, а их первый сын Стэнли Мартин родился незадолго до Нового года[19].

История иммиграции Соломонов отличалась от истории Либеров. Известно, что Соломоны всей большой семьей иммигрировали в Америку в 1901 году. Семья Соломон представляет собой более типичных еврейских иммигрантов рубежа XX века: они иммигрировали всей семьей, что было для них намного менее выгодно с финансовой точки зрения.

Девять лет спустя, к 1910 году, семья поселилась в многоквартирном доме на 4-й улице вместе со многими другими румынскими семьями. В разных документах отец и мать Селии фигурируют под разными именами: «Санфир» (или «Занфер») и «София» (или «Софи»). У Санфира, родившегося в 1865 году, и Софьи, появившейся на свет годом позже, было восемь детей. В 1903 году в Соединенных Штатах родился их сын Робби.

Годом рождения Селии значится 1892 или 1894-й. В 1910 году она работала продавцом в магазине Five and Dime. Она и ее старший брат Луи, работавший продавцом в магазине отделочных материалов, не посещали школу, в отличие от их младших братьев и сестер: Фриды, Исидора, Минни и Робби. Дети Соломона воплощали типичный путь для иммигрантов – старшие работали, чтобы помочь семье, а младшие получали образование. Как и многие из их румынских родственников, семья поселилась в Соединенных Штатах, стремясь к более высокому уровню жизни и используя все возможности для получения образования и понимания американской популярной культуры. Несмотря на то, что Санфир и София говорили на идише, их дети свободно говорили по-английски, что стало значительным шагом на пути адаптации к новой родине. Позже семья Соломона переехала на Западную 152-ю улицу[20].

Ли вспоминает, что семья переехала из квартиры на пересечении Западной 98-й улицы и проспекта Уэст-Энда в Вашингтон-Хайтс в то время, когда родился его младший брат Ларри (26 октября 1931 года)[21]. Этот шаг, безусловно, свидетельствует о сокращении численности их соседей. Великая депрессия разбила вдребезги все надежды Либера о достижении американской мечты.

Перед воротами епископской церкви на 29-й улице в Манхэттене, засунув руки глубоко в карманы и приподняв воротники пальто, дрожали от холода почти 2000 человек. В первые дни Великой депрессии подобные столпотворения были обычным явлением. Многие слышали, что церковь раздает еду бедным, и собирались в надежде получить немного, чтобы накормить свои семьи. Четверти из них пришлось развернуться и уйти, когда все запасы закончились. Отчаяние смешалось со страхом, многие так и остались голодными той ночью.

Снующие по улицам нуждающиеся и попрошайки раздражали жителей города. Многие из стоящих в очереди за едой мучились из-за того, что им приходится попрошайничать ради выживания. Люди, стоявшие в очереди за хлебом и принимающие любые подачки, чувствовали себя психологически сломленными, так как они были свидетелями и непосредственными участниками экономической гибели страны. Они не хотели прибегать к помощи. Американцы гордились своим трудолюбием и полагали, что они будут вознаграждены за подобное отношение. Большинство из тех, кто получал соцобеспечение в виде одежды, денег на еду и медикаменты, делали это неохотно.

Крах национальной экономики от рук брокеров с Уолл-стрит оставил страну обозленной и подавленной. Деньги являлись краеугольным камнем американской культуры в 1920-х годах. Брокеры и инвестиционные банкиры стали героями нового поколения – такие как Ник Кэррауэй из «Великого Гэтсби» Скотта Фицджеральда. Колебания курсов на Уолл-стрит, ценные бумаги и торговые спекуляции были у всех на устах. Перегретая экономика стала материалом для растопки, а алчность трейдеров с Уолл-стрит – искрой.

Вид отчаявшихся мужчин, плетущихся через Манхэттен, – настоящая картина национального отчаяния. Каждый из них также представлял собой искалеченную финансовым кризисом семью. После десятков лет жизни в Соединенных Штатах, наполненных любовью и семейными заботами, депрессия добралась и до Либеров. Стэнли, еще слишком маленький, чтобы понять масштабы случившегося, слышал лишь гнев и страдание в голосах своих родителей. «Одни из моих первых воспоминаний о родителях связаны с разговорами о том, что они будут делать, если у них не будет денег на оплату аренды, – говорит он. – К счастью, нас так и не выселили»[22]. Борьба за повседневные нужды заставляла семьи жить в режиме постоянной тревоги.

К моменту, когда фондовый рынок рухнул в конце 1929 года, Джейкоб находился в Соединенных Штатах уже более 20 лет. Однако ничто не могло спасти его и его коллег по работе во времена такого хаоса. Работа в индустрии одежды просто закончилась. По словам Ли, его отец пытался открыть закусочную, но потерпел неудачу, которая стоила ему всех накоплений[23].

Продолжительная безработица сказалась на браке Джейкоба и Селии. Поскольку ситуация с каждым днем только усугублялась, Стэнли, которому не было даже семи, уже понимал, что его родители «спорят и постоянно ссорятся». Как заевшая пластинка, обреченная на то, чтобы играть вновь и вновь, звучали слова о деньгах и их отсутствии