Стеклянный шарик - [12]
Это ничего не меняет, думает Ася. Одной каплей больше, другой меньше, это уже все равно ничего не изменит.
— Второе. Не имеет вкуса и запаха.
Было бы интересно построить себе снежный дом с ледяными окнами, но это тоже ничего не меняет. Можно просто лечь в сугроб и не вставать. Иначе — до конца года, и потом еще год, и еще год, и еще, и еще.
Звонок. Перемена.
— Слышь, Николаева, ты чо — самая умная? Тебе трудно сказать, что не готова? Ты двойки, что ли, боишься?
— Ты заманала, Ася, хватит уже выставляться. Вчера, кажется, договорились все — природу не делаем.
Не оправдываться. Не имеет значения, что меня вчера не было. И так еще год, и еще, и еще.
— Ой, куда варежка полетела! Лови, Николаева! Варежка тю-тю!
Эти варежки связала бабушка, но я не буду ее ловить. Не жалко варежку.
Нет, конечно, это ошибка. Я ничего не сделала, чтобы оказаться здесь. Это судебная ошибка, куда я могу подать апелляцию? Или кассацию, как это правильно называется? Надо дома в словаре глянуть. Где я могу опротестовать свой приговор? Кому написать, чтобы меня освободили? Для этого надо признать свою вину, да. Я признаю, я виновата, я все делаю не так, неправильно, я не попадаю в эти правила, я не знаю их. Незнание правил не освобождает от ответственности.
— Мама, забери меня из школы.
— Куда же я тебя заберу?
— Ну отдай меня в другую школу.
— А почему ты думаешь, что там будет лучше?
— Потому что хуже уже не бывает.
— Что у тебя случилось?
— Ничего.
— Тебя что, кто-то обидел?
— Нет. Никто. Все хорошо.
— А в чем тогда дело?
— Нет. Ни в чем.
Жаловаться бессмысленно.
— Мочить Николаеву.
— В унитазе.
— Ага. Ее унитазное величество.
— На трон!
— Николаеву — на трон!
— Держи ее за руки.
— А ну отошла, — ледяным голосом медленно командует Ася. — Ты. И ты. Живо — обе — живо отошли от меня.
Закусила губы до белизны, сжала кулаки так, что пальцы побелели.
— Уси-пуси, ее величество сердится!
— Убрала руки, быстро, — цедит Ася, не разжимая зубов.
— Ой, какая грозная Николаева, держите меня семеро.
Нечего жалеть. Нечем дорожить. Не за что держаться. Нечего бояться.
— Гляди, Асечка, а вон твоя тетрадочка улетела в унитаз. А как же ты без домашечки? Ведь тебе двоечку поставят, Асечкина? Ты наверное, жаловаться будешь?
— Пусть жалуется, мы ее после уроков от****им.
Ничего не жалко. Ни варежки, ни домашки, ни портфеля, ни ручки. Себя тоже не жалко. Пусть хоть убьют. Или я убью, и меня посадят.
— Ой, стишки! У Николаевой стишки. Почитаем стишки или так утопим?
А вот этого не будет. Я убью, меня убьют, что потом будет — без разницы, но этого не будет.
— Слышь, Иванова. Ну-ка подойди.
— Уси-пу…
— Аааа!
— Да держите вы ее, она ненормальная. Она ее сейчас задушит!
— Чо, о**ела, Николаева?
Никого не жалко — ни их, ни себя.
— Психичка!
— Ах ты тварь!
— Она меня укусила!
— Держите!
— Ага, сам держи.
— Пошли отсюда, она бешеная. Еще пропишут сорок уколов в живот.
— Побрызгай на нее водичкой, может, боится?
— Попробуй. Подойди.
— Да иди ты. Сама побрызгай.
Звонок. Английский. Передышка.
Нет сил, нет ощущения победы. Пусто. Так нельзя, так неправильно, так не должно быть, но как иначе?
Где бы об этом прочитать.
Холодно. Светает. Впереди еще четыре урока, и четыре дня, и четыре месяца до лета.
Стеклянный шарик
Шарик лежал на подсохшей земле среди травы, сухих бурых листьев и полусгнивших фантиков. И светился нездешним голубым светом.
Неведомая сила иногда забрасывала их на мусорные земные пустыри, на обочины дорог, в грязный снег и слякоть.
Может, это инопланетные деньги, подумала Ася, глядя на шарик. Инопланетяне ходят с полными карманами таких шариков, расплачиваются ими в магазинах, а иногда теряют, как простые монетки. А может, это и не деньги, а сами инопланетяне, маленькие такие, в капсулах. Вылетели из своего корабля на разведку, приземлились здесь, ведут полевые исследования.
Ася взяла шарик, обтерла подолом пыль, поднесла к глазам. Вот я на него сейчас смотрю, а он сидит там, такой маленький, и думает: кто это такой страшный на меня так зырит?
Ася посмотрела сквозь шарик на солнце. Из середины голубизны брызнули ослепительные искры, Ася зажмурилась и сказала «эксперимент не удался». На солнце она больше не смотрела — смотрела сквозь шарик — не близко, близко была только голубая муть, а держа его на отдалении, — наводя его на дом, сосну, кучу песка у соседских ворот, на забор, на дом сторожих, на дуб. В шаре плыли и менялись очертания — перевернутого мира, города у воды, полного блеска, светящихся точек и брызг, — разливались реки, возникали и пропадали замки, проносились огненные шары.
— Это ты мне свою планету показываешь? — мысленно спросила Ася пришельца.
— Да, — мысленно ответил тот. — А покажи мне свою.
— Моя называется Земля, — начала Ася издалека, после чего перечислила страну, область, город и улицу Володарского, на которой стояла. — А вот растет дуб. С дуба сыплются желуди, только их пока еще мало, вот такие, — она приблизила шар к зеленому желудю, несвоевременно упавшему с дуба. — Их здорово собирать в конце лета.
— Зачем? — спросил пришелец.
— Не знаю. Просто так. Нравится.
— Понимаю, — задумался пришелец. — Искусство.
Корней Иванович Чуковский (1882–1969) – не только автор всем известных детских стихов и сказок, но и выдающийся литературовед, критик, переводчик, активный участник и организатор литературной жизни России на протяжении семи десятилетий. Несмотря на обилие посвященных ему книг и публикаций, его многогранная натура во многом остается загадкой для исследователей. Писатель и журналист Ирина Лукьянова на основе множества источников создала новую, непревзойденную по полноте биографию писателя, вписав его жизнь в широкую панораму российской истории и литературы XX века.
Эти мышата сыграли значительную роль в якобинском терроре и лиссабонском землетрясении, их популяция разрослась в период Смутного времени, став нашим универсальным оружием. Неуемные фантазеры — авторы книги — сообщают, что даже все дворцовые перевороты, интриги и революция 1917 года — дело рук (вернее, лапок) бардачных мышат. Кроме двадцати видов этих озорников и даже хищников героями выступают и другие зверьки и зверюши.Принюхивались ли вы когда-нибудь к вонюкле с ее отвратительным «запахом власти, денег и произвола»? Знакома ли вам рыба-интеллигент с ее постоянным выбором: свобода или пропитание? Встречали ли вы ранее енота-потаскуна? А шуравчика с копушей? А кислотника стильного с клушей беспокойной? Конечно же встречали и даже, может быть, лично знакомы.
Дорогой маленький/немаленький друг! Эта веселая/грустная и необычная, хотя с виду и не скажешь, книга написана московскими писателями Дмитрием Быковым и Ириной Лукьяновой. Они лучше всех изучили описанный в этой книге мир забавных существ, живущих/сводящих концы с концами рядом с нами, и решили поделиться своими знаниями с читателями.
Охватывающий несколько эпох рассказ о русской литературе может быть увлекательным! Ирина Лукьянова, прозаик, поэт, филолог, автор биографий в серии «Жизнь замечательных людей», приглашает в занимательное путешествие по русской литературе от Древней Руси до XX века. С любовью к истории и к слову; искрометно, живо, «с подлинным драматургическим мастерством» рассказывает автор не только о всем известной классике, которую из года в год по неизменной программе повторяют за школьными партами, но и о произведениях, и писателях, оставшихся за полями учебника. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Приключенческая повесть албанского писателя о юных патриотах Албании, боровшихся за свободу своей страны против итало-немецких фашистов. Главными действующими лицами являются трое подростков. Они помогают своим старшим товарищам-подпольщикам, выполняя ответственные и порой рискованные поручения. Адресована повесть детям среднего школьного возраста.
Всё своё детство я завидовал людям, отправляющимся в путешествия. Я был ещё маленький и не знал, что самое интересное — возвращаться домой, всё узнавать и всё видеть как бы заново. Теперь я это знаю.Эта книжка написана в путешествиях. Она о людях, о птицах, о реках — дальних и близких, о том, что я нашёл в них своего, что мне было дорого всегда. Я хочу, чтобы вы познакомились с ними: и со старым донским бакенщиком Ерофеем Платоновичем, который всю жизнь прожил на посту № 1, первом от моря, да и вообще, наверно, самом первом, потому что охранял Ерофей Платонович самое главное — родную землю; и с сибирским мальчишкой (рассказ «Сосны шумят») — он отправился в лес, чтобы, как всегда, поискать брусники, а нашёл целый мир — рядом, возле своей деревни.
Повесть-воспоминание о школьном советском детстве. Для детей младшего школьного возраста.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Вильмос и Ильзе Корн – писатели Германской Демократической Республики, авторы многих книг для детей и юношества. Но самое значительное их произведение – роман «Мавр и лондонские грачи». В этом романе авторы живо и увлекательно рассказывают нам о гениальных мыслителях и революционерах – Карле Марксе и Фридрихе Энгельсе, об их великой дружбе, совместной работе и героической борьбе. Книга пользуется большой популярностью у читателей Германской Демократической Республики. Она выдержала несколько изданий и удостоена премии, как одно из лучших художественных произведений для юношества.